Недавно решил сохранить все свои тексты, что валялись в дропбоксе, на гугл-диск. Перетащил не глядя всю папку с десятилетним старьем.
И открылись мне глубины ада.
Каков пиздец, думаю я и по диагонали пролистываю мой первый оридж.
И одновременно размышляю: а может, новую повестюшку написать на основе этих персонажей? Они ведь никуда не делись из моей головы. Я четко помню каждого из них, их характеры (которые за годы стали более продуманными), их слабости и сильные стороны. Их причины любить и ненавидеть друг друга. К тому же я в последнее время обдумываю сеттинг, в который эти персонажи лучше впишутся. И никак не могу понять: а для чего это мне? Что я буду с этим текстом делать? Зачем время тратить?
Я, похоже, в своем познании достаточно преисполнился, чтобы полностью принять простую истину: если можете не писать - не пишите.
Раньше я думал по-другому: если можешь - надо обязательно написать, и если не можешь - все равно надо. И хорошо, что я следовал этому принципу, это дало мне достаточное количество фидбэка, в т.ч. и критики. Но сейчас я лучше продумаю и выстрадаю что-то одно, буду пилить долго и упорно, чем влет наштампую десяток безделушек. Но даже одну текущую нетленку я пишу в стол. И смысл? Я теряю смысл. Да. Теряю. Наверно, я закончу к лету текущий роман и ради преодоления психологического барьера разошлю его по издательствам. И продолжу дальше в стол дописывать остальные истории этого цикла.

пришел с концерта, КРИЧУ
какого черта все эти рэперы такие огненные во время выступления? даже если 80% их трекографии - русреальный тлен? правда, что у Овсянкина забойного было - все исполнил, я сорвал голос, оттоптал танцпол, скинул, наверно, вместе с потом килограмм живого веса. и в толпу прыгнул со сцены, хотя боялся этого даже на более людных концертах! не решился бы, если б Овсянкин сам не протянул руку, позвав прыгать. ОГОНЬ. ваще не страшно теперь, на любом концерте рыбкой в толпу готов теперь, божественно.
сам он простой и разговорчивый, шутки шутил, к мальчишкам в первых рядах во время треков прижимался лоб в лоб, щека к щеке и кричал текст в ухо. девочек не трогал, удивительно!
самый кринжовый момент - когда мальчишки (и даже пара девчонок, школьницы лет 15, наверно) стали пить пиво из кроссовка все мы помним шутку про то, что Гнойный пил из патрулей, но зачем повторять один из пацанов снял паленые найки, Овсянкин ливанул туда пива из стакана, и этот ужасный кубок передавал то одному, то другому но, с другой стороны, где еще я такой пиздец увижу
после концерта оказалось, что вип-билеты - это не просто донат артисту (потому что могу позволить себе заплатить семь соток, а не триста пятьдесят рублей), а еще и повод получить стикеры. но мне важнее, конечно, было подойти, выразить любовь и благодарность и потрогать артиста. и, блин, я опять поплыл говорю Овсянкину - спасибо, огненно было, все такое, сфоткаемся? и он мне отвечает: я всегда стараюсь отыграть так, чтобы на моем концерте получили оргазм без участия рук. и сам предлагает: обниматься? и пальцами между шнуровкой на спине у меня лезет. и я стою, обтекаю, потому что люблю русских рэперов. как мало надо для счастья
короче, руреп - это прекрасно. в ближайших планах Сереженька ATL в апреле. но там, конечно, будет тысяча человек, не меньше, а не такой небольшой концертик...

Книги 2012 | Книги 2013 | Книги 2014 | Книги 2015
Книги 2016 | Книги 2017 | Книги 2018 | Книги 2019



1. Владимир Сорокин - Голубое сало: вся наша национальная идея - лишь украшение твоего плаща, рипс лаовай
Иногда, если предварительно изучить пару рецензий критиков, я начинаю понимать, о чем пишет Владимир Георгиевич, и это приносит мне много радости.
К сожалению, я не выкупаю все литературные отсылки. Но это ладно, к этому я привык, когда читаю умных людей.
Гораздо печальнее, когда я не выкупаю даже сюжет, рипс лаовай.
Попытаюсь разобраться.
Голубое сало, как писали в одной из рецензий, - это метафора русского Грааля, сама "русскость".
Землеёбы - сектанты, которые хотели сохранить "русскость" любой ценой в этой китай-россии будущего, где русского, очевидно, ничего не осталось, никакого национального духа. Национальный дух - пошлое словосочетание, но я не могу найти более корректного.
Почему они отправили голубое сало в прошлое? Очевидно, сочли, что в 1954 был кризис русскости, и если бы вожди правильно распорядились голубым салом, то появились бы новые писатели, из которых можно было бы потом добывать голубое сало. Которые дали бы этот русский дух, не Ахматовой же (ААА) единой... Кто тот рыжий мальчик, который принял от нее величайший дар? Бродский. Не сомневаюсь, что Бродский. Великий, любимый поэт.
Либо, может, голубое сало послали в прошлое, потому что "русскость" утекала из страны вместе с мигрирующими поэтами?
Или же, скорее всего, я зря пытаюсь найти причинно-следственные связи, и суть романа совсем в другом. Но ладно, я понял, что для земблеёбов в недалеком будущем было важно сохранить свои корни, и они уж сделали это как могли. Почему они выглядели ужасными мутантами? Потому что будущее - испорченное, кошмарное? Не знаю. Может быть.
В романе постоянно какой-то движ, кто-то что-то делает, бежит, летит, но по сути - ничего не происходит. И никто в настоящем, в этом 1954, не знает, что такое - голубое сало, для чего оно. И ответа Сорокин не дает. Но по итогу получается, что вещь, из-за которой погибали люди, из-за которой пришлось пройти такие испытания, которая так ценилась на самом высшем уровне, на которую возлагали надежды, оказалась всего лишь украшением на плаще жестокого юноши, который даже не стал читать письма отчаянно влюбленного в него мужчины.
И в этом ведь тоже, наверно, есть смысл. То, над чем мы в этой стране так трясемся, духовные скрепы, русский дух - все это для мирового сообщества ничего не значит. Ничего не значит и для многонациональной, прогрессивной России будущего.
Тут я соглашаюсь с Владимиром Георгиевичем полностью. Пыльные скрепы, которыми трясут власть предержащие, - херня на постном масле.

*

Надо пойти помочиться кровью. Потом сделать себе кофе. И брезгливо вспоминать свою обычную жизнь.

*


2. Сергей Жадан - Ворошиловград: возвращение в родные края и нарастающая поэзия образов
Совершенно поэтический роман. Такая приземленная фабула: Герман, оставив деловых партнеров-друзей, отправляется на еще мирный Донбасс, чтобы решить вопрос с бизнесом внезапно мигрировавшего брата. Время действия - 2010. Бизнес брата - бензозаправка и два наемных работника. Городочек маленький, все друг друга так или иначе знают. Заправку у Германа пытаются отжать. Поначалу он собирался заправку продать и вернуться домой, но неожиданно для себя остался. Судя по всему - навсегда.
И при чем тут поэзия, спросите вы?
А ею пронизано все повествование. У Жадана безумно красивый язык, обыденное он описывает особенными словами.
Реальность чередуется здесь со странными то ли сновидениями, то ли галлюцинациями, все в сиреневой будто бы дымке, то ли мистический опыт, то ли... Неважно это, в общем. Но очень красиво. Так детально описано, как Герман со школьной командой поехал ночью играть в футбол, а потом - увидел, что вся его команда давно лежит на кладбище, кресты стоят. И что тут было? А неизвестно.
И вряд ли это место - настоящий город, связанный коммуникациями с другими городами, с целой страной. Это - совершенно иное пространство со своими законами.

*

В ту ночь он спал глубоко и спокойно, словно кто-то перегонял сквозь него сны. Они прокатывались через него, как вагоны с мануфактурой через узловую станцию, и он просматривал их, как начальник станции, отчего вид у него был сосредоточенный и ответственный.

*

Потом я решил, что жизнь и состоит из таких вещей, из этих умелых, страстных движений старших женщин, которые делали нас взрослыми, учили, как могли, любви, чтобы у нас, пацанов из спального, не сложилось впечатление, что в жизни есть место только для борьбы и мести. И нам после этого оставалось всегда защищать их, беречь их от старости и забвения, не отступаться и не бросать, когда им было особенно паскудно. Не знаю, навряд ли большинство из нас это понимало, пользуясь их преданностью, такие вещи в большинстве случаев воспринимаются легко и забываются быстро, никто не придает особого значения отношениям с женщинами, всех увлекают отношения с жизнью и смертью, никто не знает, что женщины — это и есть жизнь и смерть.

*

Какие они беззащитные, отче? Какие слабые? У них стальные челюсти, чувак, они загрызут тебя, когда им это будет нужно. Где же их беззащитность?
— Ты тоже всё правильно говоришь, — ответил он на это, — но забываешь про одну вещь: агрессию порождает именно беззащитность. И слабость.
— По-твоему, они вконец охуевают именно из-за своей слабости?
— Да. И из-за своей беззащитности.
— И что с этим делать?
— Делай, что делал, Гера, — ответил пресвитер. — Делай, что делал. Не игнорируй живых. И не забывай о мертвых.

*


3. Евгения Некрасова - Калечина-Малечина: проработка детской травмы или мистический реализм?
Сразу отвечу: и не то, и не другое. Повесть с волшебным, каким-то узорчатым языком про десятилетнюю девочку Катю, живущую в провинции в Московской области. Катя катится-колошматится. Мама и папа Кати каждый день ездят на работу в Гулливеров город - Москву, а Катя ходит в школу, возвращается домой и сама готовит себе обед - разогревает то, что оставила мама. Катя и ждет настоящего вечера - когда родители вернутся с работы, и боится - ведь папа будет проверять дневник, а Катя учится так плохо, что учительница хочет перевести ее в школу для отстающих.
Половина книги может стать триггером. Там отношения забитой, стеснительной Кати с классом и родителями; страх перед наказанием за оценки, постоянный страх; страстное желание угодить, показать, что ее есть за что любить. Проникновенно, отзывается в душе, так хорошо написано. Ждешь, когда же все наладится. Но Катя все катится-колошматится, катится-колошматится... Что опечалило меня больше всего, так это воспоминания Кати о том, как в детском лагере одна из воспитательниц-учителей обратила на нее внимание, похвалила, и Катя сразу же раскрылась. Написала несколько хороших сочинений, ей стало сразу же легче общаться с другими детьми, из забитой и тихой девочки, которую считали отстающей, она превратилась в нормального ребенка, в такого, о каком мечтал ее отец: чтобы бегала, по деревьям лазила, со сверстниками играла, а не была этой неуклюжей дурочкой. Воспитательницу, кстати, уволили за то, что она читала детям стихи Оскара Уайльда...
Но потом кое-что случается, меняя жанр книги, причем Евгения Некрасова делает это филигранно.
Самое удивительное - она выводит все к счастливому концу. Ей это удается вполне даже верибельно.

*

Катя слышала, что сначала лагеря придумали для наказания людей, выросших и невыросших. А потом всё перепуталось в головах, и хорошее стали считать плохим, а плохое – очень хорошим. Наказание, например, называли трудом или даже отдыхом.

*

Ночью, когда с этим днём уже всё понятно и кончено, можно было лежать в свободной невесомости ещё восемь часов и краешком надежды думать себе, что завтра будет получше.

*

4. Мадлен Миллер - Песнь Ахилла: история Ахилла, рассказанная его возлюбленным
У Гомера Ахилл был умелым воином, лучшим воином, сыном смертного царя, Пелея, и богини - морской нифмы Фетиды. Прекрасный Ахилл еще в детстве выбрал себе в спутники Патрокла, царевича, изгнанного за случайное убийство мальчика.
Я не знаю, спойлеры ли это, все-таки Мадлен Миллер пересказывает известный мифологический эпизод, но на всякий случай предупреждаю - если вы забыли про Трою, историю Ахилла и вот это все, то можете нахвататься сюжетных поворотов. Но если что - конец счастливый.

Мадлен Миллер объясняет, что у Гомера Ахилл был просто отличным воином, а неуязвимостью его наградили уже в позднейших интерпретациях, и для своего романа она сочла их лишними. Поэтому здесь - Ахилл очень талантливый, но все же простой смертный, и убить его можно любым ранением, а не только в пятку.
Я, впрочем, хотел не об этом.
Очень красиво обыграно пророчество: сначала умрет лучший из ахейцев, затем - Гектор, и лишь потом - ты. Всю книгу мы считаем как раз-таки Ахилла лучшим. Патрокл любит его так сильно, так любовно описывает красоту и силу Ахилла, его душевные качества, превозносит его. Вся эта любовь и нежность проходят через книгу, разрывая душу. А в итоге оказывается, что лучший - Патрокл, его золотое сердце, его умелые руки лекаря, его доброта, всю дорогу он так добр, так светел; а его возлюбленный Ахилл - равнодушен к людям и их страданиям, он возвышается над ними, огоржен своей красотой и талантом. И единственный, кого Ахилл любит, - Патрокл. Только смерть Патрокла и заставляет Ахилла вновь вступить в битву. Горе Ахилла - бесконечно и прекрасно. Но в итоге они все-таки остаются вместе навечно, два сияющих духа, очищенные от крови и грязи, от всей шелухи, остается только их любовь, совсем как в беззаботном отрочестве.

Забавный факт об обложке. В иностранных изданиях она нейтральная: или шлем, или лук, изогнутый, как сердце.
У нас - момент, когда Ахилл перевязывает запястье Патроклу. То есть запечатлен миг, когда Ахилл узнает о предательстве. И тут возникают вопросики: это дизайнер так тонко пошутил, типа знающий - поймет, или - все эти пидоры предатели, или же просто случайно обложку всрал, решив - о, ваза красивая? Я склоняюсь к последнему, у нас часто обложки всратые делают в Эксмо и других издательствах.
Перевод, кстати, нормальный, глаз нигде не спотыкается.

*


5. M.T. Edvardsson - A Nearly Normal Family: ради семьи нарушишь все свои принципы
Верный своему слову, я читаю проходные бестселлеры на английском. С "Почти нормальной семьей" вышла незадача: я на нее натыкался у книжных блоггеров, загорелся желанием почитать, и когда понял, что язык оригинала - шведский, то несколько опешил. Не читать же на шведском, да? короче, ладно, в английском переводе я не замечаю косяков, хотя, как мне показалось, по сравнению с "Вчера" Фелиши Йап, фразы строятся не так гладко и кратко. в общем, читается легко, вот и все.

Что по сюжету: 18летнюю Стеллу берут под стражу по обвинению в убийстве 30летнего парня. Отец Стеллы, пастор, и мать - юрист, не верят, что их дочь могла совершить убийство. Да, у нее взрывной характер, и частенько она дралась, и упрямству ее можно только позавидовать, но их девочка, их крошка никак не могла убить человека, а даже если вдруг и убила... И пастор лжет, положив ладонь на библию, а юристка уничтожает улики. Лучшая подруга Стеллы, тоже замешанная в отношениях с убитым, тоже рассказывает о том, что травмировало ее больше всего.

Книга состоит из трех частей: каждая - фокал отца, дочери и матери последоватльно. меняется и стиль. Конечно, часть Стеллы читать проще всего. Как мне кажется, автор не говорит, что он одобряет или осуждает; просто рассказывает историю. Но в целом прослеживается, что он переживает за жертв и выступает против виктимблейминга, даже если жертва, как у нас любят говорить, сама спровоцировала нападение.

Это неважно, на самом деле, как вы себя ведете - вызывающе, как Стелла, или скромно, как ее подруга Амина. Может, вы невыносимы, как Стелла, или покладисты и добры, как Амина. Все равно вы можете оказаться в беде. И никто из девочек не виноват в том, что с ними случилось.

*

Когда тебе кто-то не нравится по непонятным причинам, когда почти инстинктивно осуждаешь другого человека, опыт подсказывает, что проблема чаще всего в тебе самом.

*

6. Дарья Варденбург - Никита ищет море: добрая история о звездной пыли, море и друзьях
Это книжечка для детей школьного и дошкольного возраста. Иногда хочется чего-то милого и легкого, и вот история Никиты и его бабушки подошла очень хорошо. Прочитала за один вечер. Читала в электронном виде, но такую приятно иметь в бумажном: там красивые и милые иллюстрации.

Родители обещают семилетнему Никите, что на следующее лето они точно накопят денег, чтобы поехать на море, но на этот раз Никите придется провести три месяца на даче у бабушки. Никита даже не знает бабушки, ее имя не запоминает, и все, что с собой он привез, - одну книжку, которую читала ему на ночь мама, и двухколесный велосипед.

Бабушка, в отличие от родителей, сразу же относится к Никите как к взрослому, и балованный домашний мальчик ходит в магазин, моет посуду и учит девочку Олю кататься на своем велосипеде. Бабушка рассказывает ему, что все мы состоим из звездной пыли, а по ночам сидит на крыше и показывает Никите созвездия.

Добрая и красивая книга.


7. Андрей Родионов - Поэтический дневник, начатый в день смерти Юрия Мамлеева 25 октября 2015
Настоящим челленджем было найти эту книгу. Пришлось подписку на букмейте оформлять на неделю... И ни разу не пожалела, конечно же.
Андрей Родионов знаком мне по фильму "Большая поэзия" - он написал часть стихотворений, которые читают герои. Совершенно гениальное "Леха я или не Леха", в частности. Про таджиков, думаю, все-таки Сваровский писал... Не суть.

У Андрея Родионова в "Поэтическом дневнике" несколько десятков коротких разноплановых стихов. Тлен средней полосы, подворотни Питера, нежная и сияющая любовь к жене, пьянки. Мне всегда сложно говорить, чем же мне понравились стихи.

*

Качает ветер голые деревья
Двенадцатое ноября
Само себе вполне стихотворение
Оно опять, конечно, про тебя
Ты знаешь, смерть она не против жизни
Ей просто все равно
И для нее все это только бизнес
Еще одно потухшее окно

*

Темное время суток
Пятая ночь в январе
Товарищеский переулок
Елочка во дворе
Внизу в подворотне кашель
Запоздалых теней привал
Это питерский гашик
Кто-то кому-то сказал

*

8. Стивен Фрай - Стивен Фрай: Герои: Человечество и чудовища. Поиски и приключения
Второй том пересказа греческих мифов, первой книгой была "Миф", где Стивен Фрай старался уместить в линейную хронологию все хитросплетения деяний богов, полубогов и всех, с ними связанных (и ему это отлично удалось).
Герои же - о людях, о детях богов. Тесей, Ахилл, Беллерофонт, Геракл и прочие, прочие... Здесь мне уже было сложнее, потому что между собой герои переплетены и встречами, и родственными связями. Что, впрочем, не помешало насладиться полной историей каждого героя, от первого до последнего вздоха, в отдельности.
Конечно же, Стивен Фрай тооооненько шутит и старается раскрасить повествование диалогами.
Я, как всегда, Фрая рекомендую.
Особенно Миф и Героев.
Особенно в бумажном издании - потому что обложка наполовину как тканная, очень приятная, оформление и печать великолепные, а в середине книги есть вклейки с репродукциями картин на тему сюжетов мифов. Такие вещи и у себя дома приятно держать, и подарить приятно.
Ну а я тем временем жду третий том - думаю, там все будет вертеться вокруг Троянской войны.


9. Евгений Чижов - Перевод с подстрочника: поэзия - это власть
Олег Печигин, по молодости писавший стихи, а теперь профессиональный переводчик чужих стихотворений, отправляется по приглашению старого друга в Коштырбастан - переводить с подстрочника на русский стихи Президента, диктатора и, как ходят слухи, кровавого тирана.
Коштыры зовут своего Президента Народным Вожатым; любят его, верят, что он может решить все проблемы, что только он сделал возможным мир в раздираемой гражданской войной стране. Но все равно остается оппозиция, и с ней поступают жестоко, хотя, может, это все ложь?.. Печигину самому предстоит это узнать.
Народный Вожатый смотрит со всех плакатов, говорит из телевизора, он повсюду; порой он выходит в народ и беседует с людьми. Печигин ждет своего шанса, чтобы пообщаться с ним, потому что иначе не может понять, как переводить его стихи, не может понять, как человек может быть одновременно поэтом и массовым убийцей.
Конечно же, через всю книгу тянется параллель между властью и поэзией. Постоянно присутствует поэзия в повседневной жизни, каждый человек, даже если не пишет стихов, - поэт. Печигин не может переводить стихи, не вжившись в автора, не увидев мир его глазами, и он старается понять коштыров. Сначала - столичных. Потом - отправляется в аул на свадьбу. Сложно так описать сюжет, не допустив спойлеров; но первые две трети книги - неторопливые, полные рефлексии героя о своей юности в Москве, о бросившей его девушке, вместе с которой ушло и вдохновение; его дружба с Касымовым, который и притащил Олега в Коштырбастан, Касымов стал большим человеком, толкователем их пророка-Президента, чьи стихи ложились в основу государственного строя и становились законами... Последняя же треть книги - быстрая до того, что кажется скомканной, насыщена событиями; оно, может, и правильно. Не дав времени читателю на раскачку, автор тут же подвел его к катарсису. Разумеется, ничем хорошим соприкосновение с властью и поэзией для героя не кончилось.
Это красивая книга, говорящая о поэзии, показывающая ее, но при этом - что удивительно - совсем не поэтическая. Поэзии было больше в "Опосредованно" Сальникова, хотя он не приводил стихотворения на страницу-другую. Сложная эта грань, я ее и сам не могу нащупать, но уж как есть.

*

Закрыл тетрадь, посмотрел в окно. Проезжали что-то вроде оазиса, пять или шесть чёрных овец щипали сухую траву вдоль железнодорожного полотна. Одна из них подняла голову и, вытянув шею, упорно глядела на поезд, точно ждала, что он остановится, чтобы взять её с собой, избавив от неизбежной овечьей судьбы. Остальные никакого интереса к громыхавшим мимо вагонам не проявляли.

*

— Она означает: каждый человек поэт, и поэзия отблагодарит его за это, – без запинки ответил Рустем.
<...>
— Ну ладно, а что эти слова, по-твоему, значат?
— То и значат: каждый человек – поэт. И ты, и я, и все мои друзья тоже. А Народный Вожатый – самый главный поэт.
— Все твои друзья – поэты?
— Конечно. Они стихов не пишут, но это неважно. Они поэты по жизни. Понимаешь?
— Как это?
— А так, – уверенно ответил Рустем. – Они любят, чтобы всё было красиво.

*


10. Джеффри Евгенидис - Найти виноватого (сборник)
не умею писать отзывы на сборники рассказов. этот - хороший. особенно затронул меня финальный рассказ, про двух пожилых подруг, что-то в духе добрых историй Фэнни Флэгг, только коротко, остро, до самого сердца.


11. Lewis Carroll - Alice's Adventures in Wonderland
по этой книге британских детей учат читать, а мне было сложновато. игра слов филигранная, я читал и пытался понять, как же это можно перевести. заглянул в один из русских переводов - и решил больше никогда не смотреть, потому что больше всего в переводах я ненавижу надругательства над именами собственными.
но все равно чувствую, что упускаю что-то, нужно будет перечитать и в оригинале, и в классическом русском переводе - уже после прочтения начала гуглить, как и кто переводил. немного грустно вздохнул от перевода Набокова. его читать я, конечно, не буду...

*

12. Александра Литвина, Анна Десницкая - Транссиб. Поезд отправляется!
Великолепная книга для детей, но я, взрослый, тоже с огромным удовольствием читал, рассматривал и искал кошек и птичек.
Это книга большого формата, близится по размеру к А3, хоть страничек и не так много. На каждой из них отслеживается путь поезда, следующего от Москвы до Владивостока. Описываются особенности каждого города на станции, тут и миллионники, и поселочки. Авторские иллюстрации изумительные. Идеальный подарок семье, где есть дети. Читаешь и поражаешься, как огромна Россия. Работа во многом коллективная, в каждом городе есть заметочки от местных жителей - детей и взрослых, изображения домишек и достопримечательностей, животных и еды, это просто умопомрачительная работа. Посмотрите в интернете картинки разворотов. Великолепнейшая книга.


13. Данилов Дмитрий, Караулов Игорь, Смирнов Юрий - Русские верлибры: Спасибо, Господи, что взял мною
Спорные чувства вызвал этот сборник с первых же страниц. Не знаю, кто придумывал к нему вступление, но оно получилось в отвратно-снисходительном тоне. Читателю, темному и неграмотному, объясняют, что такое верлибр - это такой стишок, но без рифмы, глупенький. И это как бы настроило сразу.
Стихи Дмитрия Данилова в основном вызывали тяжелые вздохи, потому что они откровенно слабые в большинстве своем, не чувствуется за ними фигуры автора, не чувствуется лирического героя, это какая-то фиксация картинок, причем работа со словом тоже никакая. Я вот пишу это - и мне немного стыдно, потому что я не так уж хорошо разбираюсь в стихосложении, оцениваю как читатель, на основе вкусовщины - так что извините за мое дилетантское мнение.
Но все же что-то из Данилова удалось выписать.

Надо ведь как-то жить
А умирать-то еще рановато
И – да, становится как-то нормально
Нормально так, ничего, ничего
Можно жить, можно жить
В конце концов, иногда светит Солнце

Далее идут стихи Караулова Игоря, и вот с ним становится интереснее. Первое, что у него захватило - это стихотворение "Победители", можно прочитать на этой странице. Оно очень хорошо по мысли и по развитию от ироничной констатации действительности, со всем этим русским тленом и спасибодедузапобеду, со всем этим можемповторить, - до абсурдного памятнику русскому.
Сложно вырвать хоть что-то из этого верлибра, чтобы процитировать, потому что каждое слово - бесценно, надо обязательно читать целиком. Но все же приведу здесь некоторые строфы:

Правильное слово – победоголизм.
Русского можно отучить от водки,
но без победы он жить не может.
Так и проводит свой век в обнимку с победой.
<...>
Бывало, на ночь глядя перепобедит
и наутро похмеляется мелкими победками.
<...>
Останутся только люди
в Гималаях, на Килиманджаро.
Постепенно спустятся с гор,
будут жить по новым заповедям.
Родить сына,
построить дом,
поставить памятник русскому.

И из другого стихотворения, тоже очень хорошо:

А мы сидим на реках мудозвонских —
Волге, Шексне и Мологе —
и смеемся о потерянном граде
сквозь линзу, наполненную водкой.

У Караулова, видимо, именно и зацепило это ощущение связи с действительностью, у человека есть опыт жизни в этой стране и он его вплетает в поэзию. Или наоборот - в поэзию сыпет свой (наш) горький опыт.

Третья часть книги - стихи Юрия Смирнова, и вот это сразу же разрывной в голову. Это яркие стихи по форме - они четкие, слова выплавлены, между собой прочно и четко увязаны, нет ни одного провисания. Это сильные стихи по смыслу, по картинке - ты видишь войну. Сам поэт родился в 73 году в Украине, там же и живет. Я не нашла его биографии, не знаю, участвовал ли он в военных действиях, но его слова так достоверны, что ими проникаешься целиком и полностью. Это очень хорошие, честные, настоящие стихи. У него не только война, но и что-то летяще-легкое, горькое, как в стихах Погрешность, Бабушка (не нашла в открытом доступе).
Но то, что связано с войной, - лучшее. Безветрие, Блокпост, Аллергия, Счастье (не нашла, но могу сбросить почитать).

Вот ради Юрия Смирнова стоило покупать этот сборник. Стоило читать его. Данилова и Караулова я лениво почитывала-вымучивала, а Смирнов - сразу же захватил, у меня, как всегда, кончились слова, я мог только выдыхать этоохуетьпоэзия.

*

Даже враги говорят о ней с нежностью,
Заряжая в 2Б9 кассету
С музыкой черной вечности.

*

Когда покидаешь дом, где родился,
Это и смертельная грусть,
И суперприз.
Будто бы разрубаешь гордиев узел
Из пуповины и резинок для варежек.

*

И вылетая в рай ад на предельной скорости,
Ты не подумай, я сейчас не ною,
Каждым носом, каждой когтистой лапой,
Последним выдохом,
Без всякой гордости:
«Спасибо, Господи, что взял мною»

*


14. Салли Руни - Нормальные люди: когда один не в себе, второй тоже сходит с ума
Марианна, хоть и выросла в обеспеченной семье, всегда в школе была изгоем, ни одной подруги у нее, кажется, нет в старших классах, только насмешки, на которые она, впрочем, не реагирует, и от этого ее еще больше считают чокнутой. Коннел - звезда школьной футбольной команды, красивый, популярный парень, хоть и носит одни и те же кроссовки и в школе, и на игру, а его мать убирается в доме Марианны.
конечно же, Марианна и Коннел влюбляются в друг друга.
это могла бы оказаться простая янг-эдалт история про то, как Коннел сначала стесняется и скрывает свою непопулярную подружку, а потом приглашает ее на выпускной бал, но "Нормальные люди" прослеживают жизнь Коннела и Марианны до окончания ими университета. ничего не складывается, даже когда они уже в другой среде, где нет ни одного косого взгляда, где Марианной восхищаются, а Коннел... Коннел - просто один из многих, его красота и ловкость тут не работают. он оказывается достаточно робким, а Марианна - резкой на решения и уверенной внешне.
но на деле Марианна переломана с детства. ни мать, ни старший брат ее никогда не любили, над ней, по сути, издевались; а мама Коннела, родившая его в 17 лет по залету, подарила ему всю любовь, которую только можно, и вот он-то мог бы попытаться построить здоровую, нормальную жизнь, он был даже почти счастлив в нормальных отношениях с хорошей девушкой, но, однажды влюбившись в Марианну, он словно тоже стал другим. поломанным.
и по итогу они только к последним страницам научились говорить друг с другом прямо.

не могу сказать, что книга шедевр, но она интересно раскручивает эту невротичность Марианны, то, как она хочет, чтобы ей сделали больно, даже если ей это не нравится. пожалуй, именно эти моменты и делают книгу хорошей.

сложно описать роман, честно говоря. для меня он о том, как чужая невротичность может заразить человека и со здоровой психикой. счастливые отношения с изломанным человеком невозможны, полноценными они никогда не будут; но человек может исцелить свой недуг.

перевод, кстати, странноватый, но, возможно, там и оригинальный текст подавался в такой форме - без оформления прямой речи. я опять наступил на грабли и начал читать на русском, да-да.

*

Чего только с ним не происходило: приступы плача, панические атаки, – но ему казалось, что все это находит на него извне, а не порождается внутри. Внутри он вообще ничего не чувствовал. Он напоминал продукт из морозилки, который слишком быстро разморозили: снаружи он уже оттаял, а внутри еще – кусок льда. Получалось, что ведет он себя эмоционально, как никогда, а чувствует при этом меньше обычного или совсем ничего.

*


15. Владимир Сорокин - Сахарный Кремль
сложно что-то сказать кроме того, что это было очень и очень хорошо. сборник рассказов про Россию-2028. но вы и так это, наверное, знаете.

*

И благодарна вся страна
Чекистам среднего звена.

*

У москвичей сердца ледяные. Их слезами не растопить.

16. Константин Куприянов - Желание исчезнуть (сборник): война, которой на самом деле нет
сборник состоит из повести "Новая реальность" и романа "Желание исчезнуть". объединить под одной обложкой, конечно, можно; но зачем?

"Новая реальность" - даже похожа на то, что происходит сейчас, только людей запирают не в квартирах, а в городках. над страной довлеет некая Угроза, никто не знает, какая, политики ничего не объясняет, но всех москвичей эвакуируют в городки. потому что надо. пора в городок. Угроза ведь. сейчас добровольно, а потом будут и насильно. и главный герой (с фамилией Городков, автор страдает этими "говорящими" фамилиями) эвакуируется в сибирское поселение, оставляя девушку, оставляя работу журналиста, оставляя свое желание говорить правду. городки изолированы, закрыты, телефоны отбирают еще до посадки на поезд, интернета нет, письма отправлять нельзя. и все друг за другом следят.
по итогу выходит, что в городке ты постепенно забываешь, как думать, как анализировать. если ты еще думаешь, то ты, скорее всего, исчезнешь. и все тебя забудут. а под конец ты и вовсе не хочешь уезжать из городка, даже если Угрозы уже нет.
может, повесть сыровата, более опытный автор докрутил бы, но она в принципе и так достаточно хороша.

"Желание исчезнуть" - уже поинтереснее. там, кстати, стрелок с фамилией Стрельцов))0) ладно, простительно.
да и не в фамилии суть.
автор смело берет тему гибридной войны - и не где-то, а в Одессе. с 4хлетней войны возвращается Кузьма со звездой героя. он убивал украинцев и их иностранных союзников, отстоял вокзал, что стало переломной точкой... очень круто начинается роман: непонятно, что за война, какое время. кажется даже, что это герой Второй мировой едет в поезде и пристает с рассказами к случайным попутчикам, и пока ты не понимаешь, что он участвовал по доброй воле в кровопролитии, то даже сочувствуешь ветерану, забывшему гражданскую жизнь.
потом уже становится ясно, что он - наемник. что у него не все дома. и непонятно, ПТСР это или он всегда был ненормальным. он не чувствует горечи от утраты жены, которая умерла, пока он воевал; он не чувствует ничего к дочери-подростку, которая одна с дедом переживала смерть матери; он привязывается только к псу, Борьке, потому что он верный.
в Краю, куда вернулся Кузьма, люди его сторонятся. о войне в Одессе давно не говорят в СМИ, словно ее и нет, и людям невдомек, что там постоянно шли боевые действия - наверно, так сейчас и с войной на Донбассе? поначалу все говорили о ней, а теперь и не вспоминаем, будто там все мирно. а может, кто знает, действительно мирно? я не в курсе. то же самое и с Кузьмой.
он вроде и пытается в мирную жизнь, но не может. ему надо навести порядок. за время его отсутствия Край изменился.

и тут возникает двоякое чувство: вроде ты читаешь про криминальные разборки, а вроде все глубже погружаешься в израненную психику наемника, кровожадного вояку, у которого весь отряд погиб. и потом разматывается дальше клубок, становится ясно, что отряд погиб не просто так, и человек, сыгравший в этом роль, тоже приезжает в Край...

хоть и есть опять ощущение сыроватой работы, читать все равно интересно. автор переключает главы между двумя героями: Кузьмой и Стрельцовым. они оба сошли с ума на этой войне, но по-разному. и оба в результате плохо кончат.

я только удивлен, что автор решил писать про то, что герои воевали с "украми". что там есть момент, когда человек стреляет с криком "Слава Украине". я бы не рискнул. хотя это выдуманная, раздутая война в некоей параллельной реальности, не писать же про Донбасс, да? но я бы вообще выдумал войну в каком-нибудь несуществующем поселении. или в уголке России, где сейчас все мирно. не стал бы ставить фоном больную для людей тему.

*

Сначала он выдержал взгляд старика, но потом отвёл глаза в сторону. Становилось не по себе, когда приходилось рассказывать о том, чем он занимался на войне. Ведь это, по сути, совершил другой человек: у него была форма без нашивок, позывной Профессор, обвес, шифрованная рация, десятки бессонных ночей… – ничем подобным настоящий Артём Стрельцов никогда бы не занимался. Но попробуй объясни это людям.

*

— Меня ведь тоже страшно бесит: мне кажется, мы за них всех пошли туда. Они все тоже хотели войны. Не сопротивлялись ей. Они рады были: пели о ней по телику и в интернете, а мы, горстка наёмников, понесли за них. Нас было мало, но за каждым стояло по тысяче гражданских. А теперь, кого ни спроси, они и не в курсе, что там была и есть война. Будто это на другой планете, а не по соседству! А разгадка простая: по радио и ящику передавать перестали!

*

Верующие, которые хотят мочить в сортире за Богородицу и вот за это всё, у них на что угодно есть ответ. Даже про бином Ньютона знают и про дыры чёрные. Один мне объяснял, что это глаза сатаны. А вроде не в дурке сидит, а в гордуме. Всё-то им известно… А у дураков вроде меня – только интуиция.

*


17. Владимир Сорокин - Метель: почему мы все время куда-то торопимся?
Мне, конечно, не хватает культурного бэкграунда, чтобы по достоинству оценить игру Владимира Георгиевича, потому что я не помню ни "Метель" Пушкина, ни прочее, прочее.
Но ощутить тоскливую безнадегу от того, что все усилия нашей жизни так тщетны, мне не помешало ничто.
Повесть короткая, летящая, красивая, создана так, как умеет Сорокин мастерски: разбросаны мелочи, из которых складывается огромный, невероятный мир. Россия будущего Сорокина - совершенно замечательная. Жить только в такой бы не хотелось.


18. Олег Лекманов - Ключи к "Серебряному веку": сборник статей о программных произведениях
Это тот случай, когда я купил книгу в довесок к основному заказу, потому что ну пусть будет! Потом только сообразил, что все эти лекции, а также многие другие, можно прочитать в интернете бесплатно. Нет, это хорошие статьи, помогающие понять куда больше, чем просто "о, это было красиво", но зачем их держать дома в бумаге - не знаю.


19. Иэн Макьюэн - Машины как я: проблемы создания человекоподобных андроидов с искусственным интеллектом
Красивая и тревожная вещь, которую мне пока сложно осознать, я дочитала ее только вчера.
...Макьюэн пишет холодно. Строго. Не размазывает на десяток страниц рефлексии героев, хоть они и переживают, и раздумывают о причинах поступков; и все равно мне не хватает у него выписанного эмоционального накала. В романе происходят пронзительные вещи, поднимаются болезненные темы, но я не успеваю их как следует прочувствовать, содрогнуться над ними в беге за сюжетом.
Но это так, лирическое отступление.

"Машины как я" - это роман, действие которого происходит в альтернативной Британии, в альтернативном мире, где после второй мировой технологии скакнули вперед так быстро, что главный герой, Чарли, приобрел себе Адама - человекоподобного робота. Чарли, питая нежные чувства к своей соседке, Миранде, разделил с нею задачу создания личности Адама, чтобы он стал их общим проектом, почти как ребенком.
Но что в Адаме осталось от них? Было ли в нем что-то от создателей? Он научился влюбляться, защищать ту, которую любит, и в этом он куда искреннее и совершеннее Чарли; пожалуй, в нем эти черты от Миранды. Но при этом Адам оказался неспособен врать. улавливать оттенки серой морали. Что его и погубило. Точнее, погубили его люди. Всегда виноваты только люди. Я даже удивлен, что после всего настал хэппи-энд.

Красивая, бесконечно красивая вещь.

Здесь Алан Тьюринг, кстати, жив и счастлив. Это прекрасно.


20. Марк Хэддон - Загадочное ночное убийство собаки: расследование мальчика-аутиста
хорошая книга в плане погружения в мировосприятие подростка с особенностями. просто и ясно показано, как он ощущает мир, видит себя и свое будущее, воспринимает новости о своей семье. сюжет же, как следует из названия в том, что Кристофер обнаруживает, что соседскую собаку убили, и пытается выяснить, кто это сделал. но в процессе расследования, которым отец ему запрещает заниматься, он вскрывает другие тайны, относящиеся непосредственно к нему самому.

дальше спойлерные размышления.
двойственные чувства вызывает семья Кристофера. с одной стороны, отец все для него делает, с другой - у него случаются вспышки гнева, и начинаешь сомневаться в его нормальности. сейчас он проткнул вилами собаку, а что сделает дальше? семья распалась, возможно, не только из-за Кристофера.
к маме Кристофера у меня больше сочувствия. могу представить женщину, которая просто не справилась с ребенком с особенностями. которая сбежала. она не обязана тащить на себе этот крест всю жизнь. и вот то, что ей пришлось вернуться в маленький городок после жизни в Лондоне, вернуться к соседям, где все друг друга знают, видеть каждый день бывшего супруга и сидеть на антидепрессантах... в общем, от этого мне тоскливее всего.
понятно, что особенному ребенку нужен особый уход. но не все на это способны.

21. Джон Рескин - Сельские листья. Избранные страницы из "Современных художников"
если вы, как и я, из тех людей, которые пролистывают описания природы, то эту книгу вы пролистаете полностью.
все.


22. Филип Дик - Симулякры: скоропись будущего
совершенно великолепная вещь. действие происходит во второй половине 21 века, после 3й мировой. повествование собирается из эпизодов жизни и работы разных людей: Первой Леди Николь, психокинетика-пианиста Конгросяна, руководителя НП Пэмброука, работника компании по созданию симов Чика, и многих, многих других. здесь и эмиграция на Марс, и Совет, тайно правящий обществом, и жесткое деление на брехтов и гехтов на основе того, понимают ли люди, что Первая Леди и ее супруг - симулякры, а не люди, наделенные реальной властью.
безумно увлекательно и выпукло написано это безумное будущее.

23. Сергей Довлатов, Марианна Волкова - Не только Бродский. Русская культура в портретах и анекдотах
Очень короткая книжечка, состоящая из рассказов Довлатова о каком-то курьезе с его знакомыми поэтами, писателями, художниками и другими творческими людьми и фотографий. Там страниц 80, наверно. Как и всегда с Довлатовым, читать очень приятно и легко, и на сердце сразу тепло так, нежно.


24. Владимир Сорокин - Теллурия: фрагменты будущего
Если "Сахарный Кремль" - это сборник рассказов из жизни прекрасной России будущего, то "Теллурия" - истории со всего света, и объединяет их теллур - наркотик, о котором мечтает каждый, и который может убить даже самого подготовленного человека. Только русским, по-моему, теллур ни по чем...
Опять, разумеется, уважаемый Владимир Георгиевич умнее меня, и понять все, с чем он играет, сложно. Но зато когда дошла до главы-реверанса Пелевину, всхохотнула. Как же точно скопирован стиль уважаемого Виктора Олеговича, какая ирония блестящая.
Еще ярко запомнилась глава с питерской богемой, с Настенькиными воплями "ебать меня Невой как я прекрасна".
И еще в какой-то момент до меня начало доходить, что все действие, похоже, происходит после "Сахарного Кремля", Россия в Теллурии все та же монаршая, с опричниками, но нет уже этой строгой скрепности.
В любом случае, это читается влет, на одном дыхании. Чертовски красивый и объемный мир.


25. АБС - Хищные вещи века
Перечитала.
Когда в первый раз читала, у меня была отредактированная для цензуры версия, с пространными рассуждениями Ивана Жилина о том, как они общество перевоспитывать будут. И тогда мне было непонятно - как, зачем, почему убрали его внутренний монолог? А в этот раз была версия без рассуждений. Кажется, они и впрямь не нужны. Хотя и остается некоторая горечь - даже в самом светлом мире невозможно сделать всех счастливыми, чтобы никто обиженным не ушел, и последующие книги цикла показывают, как зарождается язва в теле этого прекрасного Полудня.

Он был мне ясен, этот доктор философии. Всегда и во все времена существовали такие люди, абсолютно довольные своим положением в обществе и потому абсолютно довольные положение общества. Превосходно подвешенный язык и бойкое перо, великолепные зубы и безукоризненно здоровые внутренности, и отлично функционирующий половой аппарат.


26. Эдуард Лимонов - Старик путешествует: последняя книга Эдички
Если я скажу, что собиралась прочитать эту книгу еще до того, как он умер, вы мне поверите? Так оно и было. Сначала на книжных каналах появилась информация о его книге, которая показалась мне потенциально интересной, а потом уже публикации о смерти Лимонова. Не суть.
Проза Лимонова мне не нравится. Ни хрестоматийное "Это я, Эдичка", ни "Дневник неудачника" я не могла дочитать до конца, потому что начинало тошнить от этого ноющего существа, которое слоняется между самолюбованием и самобичеванием. Но все равно решила последнюю книгу хотя бы попробовать прочитать.
Удалось. Она была короткая, в конце концов. Самолюбование никуда не исчезло, немного самобичевания осталось. Это дневниковые заметки из разных городов и стран, о разных женщинах, товарищах, людях. В памяти почти ничего не осталось.

27. Александр Стесин - Нью-Йоркский обход: медицина и буддизм
Книгу можно разделить пополам. Первая часть - медицинская. Стесин пишет, как стажировался и работал в одном госпитале за другим. Приводит короткие истории о пациентах. Чаще грустные. Без особых профессиональных подробностей, легко, увлекательно. А вторая часть все больше становится его дневником о том, как он приходил к буддизму. Мне стало под конец скучновато. Но книга все равно хорошая.


28. Джонатан Сафран Фоер - Полная иллюминация: я не грущу
Фоера узнаю с трех нот: обязательная странная любовная линия между бабушкой главного героя и еще кем-нибудь. Как правило, дедушкой.
Но это не суть важно.
Повествование, как и в ЖГиЗП, идет в двух временных плоскостях, только на этот раз прослеживается семейная ветвь главного героя от самого начала, от пра-пра-пра...бабушки, появившейся на свет практически из реки. Эти эпизоды напоминают "Сто лет одиночества". В роман Фоер вводит и себя - в роли писателя, пытающегося найти женщину, которая спасла его деда во время войны. Кошмарный, удушающий эпизод холокоста, короткий, но чудовищно жестокий. И что больше всего ужасает - так оно и было.
Роман очень хороший. Но, на мой взгляд, уступает ЖГиЗП.

Я не грущу, — снова и снова повторял он. — Я не грущу. Как будто надеялся однажды убедить себя в этом. Или обмануть. Или убедить других — единственное, что хуже самой печали, — это когда ты не можешь скрыть ее от других. Я не грущу. Я не грущу. А ведь жизнь его, подобно пустой белой комнате, была полна неограниченными возможностями для счастья. Когда он засыпал, сердце сворачивалось в изножье его кровати, точно домашний зверек, живущий сам по себе. Но наутро оно вновь оказывалось в клетке, за решеткой ребер, немного отяжелевшее, ослабевшее, но как и прежде, работающее без сбоев. К полудню Янкелем вновь овладевало желание не быть здесь, не быть самим собой, быть не здесь и не самим собой. Я не грущу.

29. Марина Абрамович - Пройти сквозь стены. Автобиография
Великолепнейшая книга.
Марина Абрамович - художница, по сути создавшая и популяризировавшая искусство перфоманса. Самый известный ее перфоманс - это женщина, сидящая за столом, и 72 предмета перед ней. И табличка: можете делать со мной что угодно. Люди, конечно, скатились к насилию над неподвижной и безвольной женщиной в конце перфоманса, а у Марины после этого появилась седая прядь.
В книге она описывает всю свою жизнь. Детство с авторитарной, холодной матерью. Первого мужа. Первую любовь. То, как ее сердце раз за разом разбивалось, но она продолжала работать, планировать перфомансы, создавать искусство. Оно было для нее важнее всего остального. Это прекрасная книга, чтобы понять, что такое перфоманс и почему это искусство. И вспоминая кейс Павленского, ясно, что подобные книги необходимо популяризировать и читать, потому что до нас, кажется, не дошла школа Марины Абрамович.


30. Линор Горалик - Все, способные дышать дыхание: у асона тридцать три фасона
Двойственные чувства. Крутая идея романа - случился апокалипсис, и животные заговорили, кто-то умнее, кто-то совсем глупый, кто-то явно психически нездоров - это если смотреть с нашей, человеческой колокольни. Случилась радужная болезнь - всем очень нужны лекарства. И надо выселяться из привычных излюбленных домов на базы, сосуществовать вместе с этими животными. В обычную войну мы бы без жалости их оставили, съели, приспособили под свои нужны, а теперь, когда кошка говорит не мяу, а сучится и посылает тебя, когда с караваном верблюдов приходится договариваться и выменивать продукты и лекарства на их помощь, - теперь надо с ними считаться и учиться жить.
Это действительно здорово, и проблематика рассмотрена со всех сторон. Обычных людей, обычных животных, военных, детей, блаженных.
Но читать сложно. Во-первых, сразу ничего не понятно, потому что и животных, и людей Линор Горалик называет по именам, от чьего имени ведется повествование - загадка. То ли это попугай, то ли человек. Ни единого намека.
Во-вторых, много терминов из иврита. Я, разумеется, их забываю сразу же, как прочитаю сноску, потому что мне и так приходится помнить много имен.
Ах да, главы ведутся от лица большого количества персонажей. Лучше всего я запомнила ящериц и слона, еще енотов - потому что они четко назывались. Имена людей я уже забыла, из-за того, что там есть супруги в разводе, я еще и имена поначалу их путала. Возможно, если бы я села читать бумажную книгу и могла легко пролистать и вернуться назад, мне было бы проще. Возможно, я однажды так и сделаю, все-таки роман очень занятный, складывается, как оригами, оставляет простор для фантазии - показан кусочек искалеченного мира, но за ним ясно видится и остальная площадь земного шара. Это очень круто.
Кстати, ЛГБТ представлен в книге мимоходом, все-таки мы в цивилизованном мире живем.


31. Владимир Сорокин - Сердца четырех: непонятно, но очень интересно
Я человек простой, у меня возник вот какой вопрос после прочтения: а выражение "выебать в мозг" было до книги Владимира Георгиевича или после уже появилось, благодаря столь ярко описанному им процессу?
Мне начинает очень нравиться то, что в его романах постоянно что-то происходит, но при этом не происходит ничего. Суета сует, герои, четкие, архетипичные, явная сатира на архетипы советских романов, постоянно что-то делают, у них есть план, но мы понятия не имеем, что это за план, какова их цель. Еще больше мне нравится стиль, он восхитительно копирует стили, оборачивает ими свои тексты, и уже от одного выбора слов и построения предложений ты погружаешься в якобы безопасную среду когда-то читанных, на подкорке записанных романов, а потом раз - и пиздец.
Что еще мне нравится - шок и визг людей, не подготовленных к творчеству Сорокина.
Поздравляю, теперь у нас есть жидкая мать.


32. Мария Кикоть - Исповедь бывшей послушницы: автобиография о бессмысленном и беспощадном
Автор - девушка в поисках чего-то духовного. Пробовала и буддизм, и еще что-то, пришла к православию и почти сразу угодила в монастырь, рассчитывая, что там получит какой-то трансцедентальный опыт. И тут начинаются для меня непонятки. Благословил ее старец в один монастырь, она там пожила, решила, что недостаточно аскезы и страданий. Перешла в другой. Там начался сектантский трэш с культом личности настоятельницы монастыря, депривацией сна, ограничениями в еде, тяжелым изматывающим трудом. К этому прибавляется абсолютно токсичное и абьюзивное поведение как настоятельницы, так и травмированных, разучившихся контактировать с внешним миром послушниц. Плюс запугивание и прочее-прочее. У автора книги не хватило моральных сил сменить монастырь, ей это даже в голову не пришло. Закончилось все тем, что она то ли случайно, то ли специально закинулась феназепамом и чуть не отъехала. После этого ее исключили из монастыря, якобы она нарушила устав, и наконец она уехала.
То есть это была здоровая психически и физически женщина около 30, обеспеченная, с интересной работой, путешествовавшая по миру, но несколько инфантильная, хватавшаяся то за одно, то за другое; а стала - кем она стала, читатель так и не узнает, потому что она не написала о том, как возвращалась к нормальной жизни. Книга главным образом психотерапевтическая, чтобы выговориться, а уже потом - просветительская.
Но было интересно, читалось на одном дыхании.
И кстати: книга подтверждает слова богословов о том, что православие - это аскеза без проблематики морального выбора.


33. Виктор Пелевин - S.N.U.F.F.: до сих пор актуально
Роман вышел в 2014, а до сих пор читается свежо, возможно, даже посвежее всяких Фудзи.
Я как-то Снафф в свое время пропустила, у Паланика примерно в тот же год вышел одноименный (слабый) роман, и уважаемый Виктор Олегович пролетел мимо меня. Хорошо, что теперь что-то дернуло прочесть.
Мир в Снаффе поделен надвое: мир орков (некогда с самоназванием укры, бурлящая смесь уже непонятно каких наций), не очень умных, с назначаемыми верхним миром каганами (то Рван Дюрекс, то Рван Контекс им имена), без технологий, страшно гомофобные. А над ними - мир людей, в маленьких квартирках, с искусственными видами из окон, но зато считающих себя интеллектуальной и не только элитой. У главного героя живет девушка-робот, и он ищет ее любви и пытается понять, насколько она живая, в свободное от работы время. У него престижная профессия летчика - пользуясь очками дополненной реальности, он совершает вылеты боевой камеры в мир орков, снимая войну. Война проходит по расписанию.
Когда так сухо описываешь сюжет, теряется вся прелесть Пелевина. Его шутки, его игры с языком, его выпуклые герои. Здесь, кстати, вспоминается АйФак - там Виктор Олегович продолжил тему искусственного интеллекта и не/взаимной любви с ним.
Все эти постановочные войны, гибридная война, поиск лучшего ракурса для того, чтобы разжечь конфликт, подсадные утки, провокаторы - когда это потеряет актуальность? Уже никогда, наверное. Роман, написанный 6 лет назад, звучит сейчас так же ярко и уместно, как и тогда, во время конфликта с Украиной. Пройдет конфликт в Беларуси - возникнет другой. Третий. Четвертый. Страны так и будут плести интриги. И Снафф можно будет перечитывать бесконечно, наслаждаясь тем, как иронично Пелевин описал происходящее. Передергивая порой, романтизируя в иной раз, чтобы читатель не заскучал, но бесконечно талантливо.
Я его, конечно, очень люблю. Как можно не любить Пелевина.


34. Микита Франко - Дни нашей жизни: история мальчика, у которого два папы
Описание завлекающее, а содержимое - на троечку. Это я сразу говорю, если кто решит прочитать и не захочет смотреть на мое бу-бу-бу.

Микита описывает свою жизнь - с 4хлетнего возраста до окончания школы. Его мама умирает, и он отправляется жить к ее брату, Славе. А у Славы, оказывается, есть друг - Лев, который не так уж рад ребенку, да и самому Миките он не нравится.

Даже не знаю, как начать. Здесь нет сюжета, здесь просто жизнеописания некоторых ключевых моментов взросления. Автор вроде как пишет в моменте, глазами ребенка, подростка и т.д., но при этом не выдерживает фокал, становится понятно, что это пишет человек более-менее взрослый, который пытается изобразить взгляд ребенка. В таком случае, если не можешь вытянуть, уж лучше писать о детстве, вспоминая его, а не проживая здесь и сейчас. Это первая претензия, возникшая сразу же, с первых страниц - ощущение фальши.

Второй момент - либо отсутствие развития героев, либо вотэтоповорты. Слава никак не развивается - ну ладно, это вполне ок, он был и остается добрым отцом Микиты. Лев не получается толкового развития - вот это уже хуже. Он человек жесткий, у него здесь работа, он не видит ничего такого в том, что надо скрывать свои отношения; и он четко говорит, что не собирается эмигрировать, он лучше оставит Славу с Микитой. Постепенно он, конечно, привязывается к пацану, и Микита начинает любить его, но перелома какого-то не видно. Вскоре (спустя 150 страниц, книжуля очень маленькая) Лев собирается эмигрировать с семьей как ни в чем не бывало. Ну... ок? Это я еще не говорю о вотэтоповороте с тем, как ребята берут из детдома неблагополучного мальчишку, и тот сразу же, безо всяких проблем, и принимает их мужскую семью, и в школу вливается, и т.д. А еще собака - ее подарили Миките и спустя пять страниц забыли с: В общем, множество недочеток, недописок, недо. И еще один прикол - когда ВНЕЗАПНО Микита тоже оказывается геем и ненавидит себя за то, что стал ходячим стереотипом о том, что в семье геев может вырасти только гей, хотя до этого он интересовался только девочками, и ничто не предвещало. Вопросов к тексту больше, чем ответов...

Из хорошего - моментами отлично прописано отчаяние Микиты, который вынужден жить с тайной, скрывать от одноклассников свою семью, свой дом, убирать фотографии Славы и Льва, если случается кого-то пригласить домой.

Ладно, подводя итог: сомневаюсь, что книга стоит прочтения. Сомневаюсь, что книга стоит включения в ФИКШН35. Ну просто потому что она очень слабая. На фикбуке авторы того же возраста, что и автор, - 20-23 года - пишут куда лучше. Но автор "Дней нашей жизни" помимо умения писать еще умеет и продвигать себя - главы книги публиковались в контакте и собрали аудиторию, а имея фанбазу в соцсетях, опубликоваться проще.
Но вот нужно ли?


35. Брук Баркер - Грустные факты о животных

36. Брук Баркер - Грустные факты о детенышах
Давно засматривалась на эти маленькие книжечки с картинками в книжных, но не покупала - понятно, что чтиво на час, ну максимум полтора, хоть и очень милое. Но что дальше-то делать с этой книжулькой?
В результате прочитала только сейчас, когда оформила подписку на Букмейт. Рисунки очаровательные, факты забавные, а на последних страницах дано пояснение к каждому факту - коротенькое, на несколько строчек.


37. Виктор Пелевин - Числа: ничему жизнь человека не учит
"Числа" я либо упустила, либо читала в слишком юном возрасте, чтобы оценить по достоинтсву.
Что тут сказать - Виктор Олегович безумно талантлив и бесконечно прекрасен, люблю его символизм, его изощренную логику, его игры.
Ну где еще можно встретить такую картину: священник, сжав ярко-розовый дилдо, направляет его в лоб бизнесмену, словно пистолет. А нигде, только у Пелевина.
И как у него красиво герои меняются в глазах протагониста и читателя - Сракондаев оказывается таким хорошим мужиком, а Мюсс - холодной и расчетливой... И это здорово.
Но вот когда все закончилось, и протагонист собрал вещички, выбрав себе новое число судьбы, я тяжело вздохнула: ничему-то его жизнь не научила...
Великолепный, просто великолепный роман.


38. Дарья Варламова, Елена Фоер - Секс. От нейробиологии либидо до виртуального порно. Научно-популярный гид.
Действительно - гид. В основном по истории того, как человечество раскрепощалось и в принципе училось заниматься друг с другом (и с подручными предметами) сексом. Глубокой науки тут мало, но оно и хорошо. Книжечка бодрая, рассказывает и о вариантах сношений, и о биологии, и о контрацепции, в общем, забавно. Но совершенно необязательно к прочтению.

Из всего запомнился один печальный факт: даже если женщина против секса, у нее все равно зачастую выделяется смазка. И есть предположение, что это выработалось эволюционно, чтобы женщина получила меньше травм при изнасиловании.
Так подумать - пиздец.


39. Максим Сонин - Письма до полуночи: young adult в условиях русреала
Читала эту книгу вскоре за "Днями нашей жизни", и она вроде как получше - не такая наивная, хотя тоже состоит, скорее, из минусов, и непонятно, почему из всех подобных творений именно на обложке "Писем" присутствует хвалебный отзыв Галины Юзефович. Или она раньше никогда не читала ничего о российских бисексуальных подростках?..

Ладно. Роман показывает одни и те же события, произошедшие в десятом классе, глазами двух девочек - Аны и Тани. Ана - это сокращение от Аннабэль, потому что собственное имя Ане разонравилось. Они общаются с Алисой, у которой на днях погиб отец, а сама Алиса попыталась роскомнадзорнуться, оставив на стене в вк рисунок квадрата с шифром - как из фильма о загадочных убийствах в Великобритании, который накануне смотрели все они. Ана пытается разгадать шифр, Таня пытается разгадать Аню, девочки влюбляются, на периферии присутствуют другие подростковые переживания, но все они максимально смазаны, даже расследование, что же случилось с Алисой, очень маленькое и сжатое, да и в принципе в целом очень быстро становится ясно, что там случилось. В общих чертах легко угадывается, стоит фокалу сместиться на Таню.

В книге много диалогов, мало действия, девочки в основном гуляют по мосту, сидят на станциях метро и курят у Кофемании, даже школьной рутины почти нет, только Ана периодически отказывается от встреч, потому что у нее репетитор.

Не думаю, что я могу так же смело, как уважаемая Галина Юзефович, рекомендовать эту книгу. Она пустая и глуповатая, написана скудным, блеклым языком, героини ничем друг от друга не отличаются, и в целом там ничего не происходит. Янг эдалт в России пока что не существует.

Надеюсь, что в следующий раз издатели просто пройдутся по топам фикбука и опубликуют что-нибудь оттуда. Не думаю, что выйдет хуже.


Пост 2 - Книги

обычно я пишу пост про проходные для меня вещи, если мне подгорело, и этот раз - не исключение.
короче, я ни разу не фанат Ведьмака, знаю только кеки про Плотву. но Нетфликс поступил весьма мудро, взяв на главную роль Генри Кавилла, это сразу плюс стопицот зрителей, которые начали смотреть сериал только ради него. как и я.
что тут сказать.

Геральт - мудак;
Йен - ну такое;
Цири - очаровашечка;
Лютик - самое лучшее, что есть в этом сериале.

но я досмотрел до 6й серии и дальше смотреть не хочется, арка Лютика для меня закрылась, в моей голове он уехал в теплые края, на побережье какого-нибудь моря, где нет ни чудовищ, ни чародеек, ни ведьмаков, и нашел себе настоящего друга или подругу и счастлив.

короче, я хоть и знал, что Геральт как мудак прогонит Лютика, а все равно расстроился и разозлился. самое печальное - Лютик даже не попытался оскорбить Геральта в ответ или защититься, настолько он был шокирован несправедливым обвинением. господи, какой же он светлый котик, всю дорогу пытался подбодрить, разрядить атмосферу, только бы Геральт не угрюмился и не грустил, вдохновлялся им и слагал про него песни, прославил его, а в итоге ему в душу наплевали. ни за что залуп за воротник накидали просто.
все очень плохо. усиленно представляю Лютика счастливым с лютней на берегу моря с настоящими, блин, друзьями.
стараюсь не вспоминать самую прекрасную сцену с Геральтом, когда Лютик пытался утешить его после того, как мужичок, оказавшийся драконом, сорвался со скалы. эх, Лютик... там мое сердечко, конечно, сделало треньк. хотел с любимым другом просто спокойно жить. как чувствовал, что скоро все накроется медным тазом.

и про Йениффер. сильная независимая женщина, казалось бы - бери и люби ее, но что-то не получается. даже при том, что я люблю неоднозначных персонажей. но она прямо неприятная. она нравилась мне до трансформации, а как вошла в своем этом платье в пол на выпускной - так все, одни только эти глаза оленьи начинали бесить. смысол оргий, которые она устроила у мэра в доме? желание стать вместилищем джина? да в принципе, в общем-то, неинтересно и неприятно было за ней наблюдать. только к 6й серии, наверно, мне она снова начала нравиться, видимо, во взаимодействии с Геральтом персонаж раскрывается, а без него - бесит.
здесь я сам себя раздражаю, невзлюбил вроде нормального персонажа.

ладно, я немного высказался, стало чуть-чуть полегче.

Я ПРОШЕЛ ЕЕ ЗА ДВА ДНЯ


читать дальшеэто лучшее вложение тыщи рублей в развлечения, ЛУЧШЕЕ
господи, я прямо не могу, столько моральных вопросов, столько сопереживания, так за всех БОЛЬНО

по итогу интереснее всего мне было проходить главы Коннора. хотя этот asshole меня бесил, я пытался отыгрывать нормального парня, а получался все равно мудак. и алкаш Хэнк, манкирующий обязанностями, бесил
и по итогу именно они ярче всего раскрылись и показали рост, поэтому и эмоций больше всего вызвали. подружились, Коннор девиантнулся, после титров обнялись, и я просто оооо
сердечко очень сильно болело за Кару и Алису, и за Лютера. Кара такая потерянная, но решительная. и хоть я начала подозревать, что Алиса - тоже андроид, все равно была ошарашена... и я спросил себя: стала бы Кара девиантом, если бы изначально знала, что Алиса - не человек? хотя, наверно, стала бы. андроиды проявляют эмпатию ко всем.
Маркус - божечки, какой же Маркус красивый, но вот его характер понять мне было сложнее всего. мне он казался мягким, а взял и повел за собой андроидов. я так старался вести его по мирному пути, без кровопролития, но в финальной битве решил пойти кровавым путем, потому что одно мирное шествие уже расстреляли... и из-заэтого решения в пункте досмотра погибли Кара с Алисой, когда погранец, засомневавшись, бросил взгляд на телевизор - а там погромы... переиграю в новом году(((

мирное шествие андроидов, кстати, было одним из самых болезненных моментов. и самых гомерических: они идут, а я с одной стороны плачу от торжественности момента, а с другой смеюсь - в России за такое убивают, ребята... и полиция открывает по ним огонь без причины. просто пиздец. бутылку пластиковую кидай, бутылку!.. стаканчиком запугивай...

в общем, охуенно. написал в спешке эмоции, потому что не мог молчать. побегу готовиться к нг, потом, может, вдумчиво что скажу.

надо бы подвести итоги года, но я понял, что почти не запомнил этот год, он пролетел очень быстро. я мало что помню. но зато теперь я с некоторыми деньгами в кармане.

ладно. попробуем по порядку.

открытие года: если в посте выделить ссылку на изображение, зажать crtl и кликнуть на иконку картинки на панели инструментов, то ссылка закольцуется в теги img. я охуел, честно. все эти годы на дайрях я либо прописывал тэг вручную, либо пользовался личной кнопкой. теперь ее удалил, тем самым освободив место для плачущего и горящего котика. это действительно самое главное открытие на дайри.

из реаласамое крутое воспоминание - это три недели в Черногории, проведенные с подругой в алкогольном и не только угаре. увезли с собой множество локальных мемчиков (РАПИДА, РАПИДА!), до сих пор вспоминаем, как нас порвало с картинки "если только диван продается с мини-чубакой", радуемся, что потусили с Аней (а вот помните briestlover из спн-фандома, помните?? так вот мы с ней потусили)... короче, это был великолепный отпуск.
были неудачные свидания, неплохие случайные ночи, максимально эмоционально наполненные 5 дней в Москве.
круто скатал на две конференции в Турции. поработал и повеселился.
и все равно за бегом времени это уже кажется очень далеким.
что идет мне в плюс - ближе к концу года стал возрождать свой разговорный английский. в монологах с самим собой в основном, но ведь больше не с кем. понял, что произношение еще можно более-менее вернуть без особых потерь. главное - не забросить в новом году. язык так легко уходит, если им не пользоваться.
вот что действительно было хорошо - концерты-концертики. квартирники ЭZ, оухенный концерт Топора и Раута. мы ходили с Осенним, так что удовольствие было двойное - и от компании, и от действа.
а еще очень смешной концерт Поперечного.

текстычто касается творчества - овер 100к слов свои я вымучил. устал и загнался. я последние два года вкладываю свое время в основном в экшеновый многосерийник, где все взрывается, все бегут, а в перерывах страдают и занимаются самопожертвованием. от всей этой бодрости сюжета у меня сломалось воображение. я больше не могу придумывать сюжетные повороты и максимальную концентрацию событий на квадратный сантиметр текста. да и не считаю это литературой, в самом-то деле, кому всрался книжный экшон, когда в мире полно крутых фильмов? литература - она совсем о другом. но вот это, другое, пока не складывается. нет той идеи, которая ведет за собой и позволяет создать что-то тягучее, глубокое. вот и все. вроде появляются какие-то смутные мысли, но дальше заметок, относящихся к сеттингу, дело не идет. даже не знаю, какую цель поставить на следующий год. отшлифовать готовые два кирпича? но тогда надо куда-то их приткнуть, хотя бы попытаться. в любом случае, понимаю, что не писать - нельзя, тогда сложнее дисциплинировать себя, тогда уходит ощущение нужности самого процесса. наверно, надо перечитать кирпичи и написать половину третьего, он как раз получится неторопливым, как мне сейчас хочется... ладно, это все переливание из пустого в порожнее. я просто спекся за последнее время из-за интенсивности работы, а творчество требует пустоты.

рисовачрисовач я тоже немного забросил. в сентябре понял, что не успеваю за челленджем 1п1в, не получаю удовольствия от накиданной мазни в спешке. вряд ли буду участвовать в новом году. либо перейду на 1п1д, чтобы скетчить ради набивания руки. не знаю, насколько оно мне нужно. я бы хотел свободное время в тексты вкладывать. но для них нужно больше моральных сил.
грустно мне, в общем, от того, что я ощущаю себя творческим нулем.
посмотрел, что там в папке с рисовачем - выбрал 6 рисунков, которые мне нравятся. которые я рисовал с удовольствием, которые в общем и целом вписались в образ в голове. пусть будут здесь.



о книгахя мало читал. посмотрел список - 52 книги, ну 53, еще одну я успею добить к концу года (она очень хорошая).
сложно сходу выделить что-то особенное, потому что я забываю, что было в этом году, а что - в прошлом. сразу могу только "Опосредованно" Сальникова назвать, этот пронизанный поэзией русский хтонизм. мне очень нравится Сальников. но не верю, что он сохранит темп и будет выдавать по одному удачному роману в год. а если вдруг и станет работать конвейером - то постигнет судьба Виктора Олеговича, по-иному не бывает. еще очень хорошая ведь - "Колыбельная" Данихнова и его же "Тварь размером с колесо обозрения".
сейчас посмотрел свои записи - точно, "Ссудный день" Паланика. хороший роман, на уровне "Уцелевшего". я люблю Чака, поэтому для меня это огромное событие - достойная книга от него.
"Благоволительницы", разумеется. огромный роман. великий. тяжелый.
может быть, потом я напишу отдельный пост о прочитанном. а может, и нет. но так уж вышло, что ярких открытий в этом году для меня было меньше, чем в прошлом.

про игрухидве игры мне запомнились: Одиссея и Гридфолл.
Одиссея не вызвала такого горения, чтобы немедленно начать по ней креативить, но сколько эстетического удовольствия она доставила! и как раз во время ее прохождения я окружил себя античностью - читал мифы в изложении Фрая, потом - "Волхва" Фаулза. мне было очень хорошо и красиво.
а Гридфолл доставил по максимуму персонажами, Константином моим Константином, my sweet prince, какая же у него любовь к де Сарде, это было прямо то, чего мне не хватало в последнее время в играх - чтобы кто-то любил моего персонажа и делал первые шаги, а не я подкатывал яйца. и неважно, романсибельный персонаж или нет. главное - что он сюжетообразующий, и делает, что должно, и игрок не может на него повлиять. и не любить игрока он тоже не может.
в общем, я опять расчувствовался, пойду вычитывать фичок, который тут выкладывал, и понесу его на фикбук, а может, по пути даже вдохновлюсь и что-то напишу, хотя, по большому счету, свою историю о Константине я завершил.
еще я прошел Outerworlds, бодрая и смешная игрушка, от корпоративного юмора я гиенил, но она не зацепила. я только неистово поумилялся от пирожочка Парвати, запоздало очаровался Викарием, ну и в целом все.
надеюсь, 2020 будет урожайным на игры, я ведь комп проапргрейдил. пора поиграть как следует, пора.
но больше всего мне хочется дожить до выхода четвертой драгонаги, я так истосковался, что даже морально готов перепройти инквизицию((

о баттлах и рурепе в целомкстати, баттлов хороших тоже было мало. как сказал Керамбит, ничего лучше Дип - Мовец не вышло. так оно и есть.
был, правда, Коснарт - Всячески, противостояние текстовиков. крутой, сложный баттл, так сразу все и не выкупишь, но это не феерия, которую будешь пересматривать раз за разом. Огел - Керамбит отличный, но только с одной стороны. драма с Райтрауном и Палмдроповым. трилогия ХХОС - Аббалбиск - Брол. и, в общем-то, больше в голову пока ничего не приходит. были хорошие баттлы на Олл Старс, но я не припомню оттуда ни одной строчки. где-то там смешно панчил Коля Мц всех Мц, но ничего конкретного тоже вспомнить не могу. открытие года для меня - Гоффарт, но старые баттлы его я ворошить боюсь, а новых очень мало. но мальчик очень хороший, интересный слог, интересный текст. напоминает ЭZ по рифмам и лексике.
выходили альбомы и микстейпы моих любимых, но глобально нового никого я для себя не открыл, я по-прежнему на волне белой Чувашии, мне по-прежнему нет никого ближе текстов Луперкаля и вдохновеннее миров АТЛ. вот они-то и сделали подгоны этого года.

вообще, мне грустно писать о рурепе сейчас. недавно, пару часов назад, вышел баттл Палмдропова и Райтрауна. одновременно - интервью Райти обо всем этом.
и мне так мерзотно стало.
мне ведь первое время искренне нравился Кирюшка Палмдропов, пока он страдал хуйней на фб4, пока он брал сезон, сам в это не веря, а потом то ли оскотинился, то ли у меня с глаз флер спал. как человечек он - не очень. и вот этот финал с Райтрауном, который не хотел его брать, с добрым Райтрауном, окончательно меня отвратил от Палма. сначала договориться не читать о личном, а потом выдать первый раунд о девушке Райти? причем такой гадкий раунд, сделанный специально, чтобы максимально оскорбить соперника. как бы батолреп зачастую для того и делается, но, блин... зачем договариваться заранее о чем-то, если слово не держишь? и ей-богу, можно было бы кому угодно выдать это все, но точно не Райтрауну, который совсем этого не заслужил. мне за него ужасно обидно. хорошо, наверно, что он сразу ушел и не стал читать. хорошо, что ему после писали люди и поддерживали. но как же это мерзко.
еще жалко Ресторатора - он что-то пытается, делает, столы, плей-оффы, а в него только говно летит со всех сторон.
короче, так себе год для батолрепа.

в принципе 2019 пролетел быстро, и чаще я был доволен жизнью, чем несчастлив. но меня нефигово так мотало между этими двумя состояниями, тревожное расстройство в какой-то момент дошло до максимума, и я едва не поехал кукухой от этой эмоциональной лабильности, от того, как расстройство сковало меня болью, проехалось по нервам и мышцам. зато я после этого нашел хорошую специалистку, и теперь знаю, чем купировать этот нарастающий пиздец.
что поделать, я человечек тревожный, никуда от этого не денешься. и все равно чаще я был счастлив, а не грустил.

Ask your doctor just who he thinks he is. Say it just like that. Say, “Who do you think you are?” See if he starts crying. I know I would.

Вот вечно с Найт Вейлом так: начнешь слушать с середины, вспомнишь что-то прекрасное из начала, и вот уже второй час сижу и читаю все транскрипты подряд.
Потому что я хотел освежить в памяти историю Кевина. Не высокого и не низкого, не толстого и не тощего человека с повязанным на шее галстуком, с улыбкой... Разве это улыбка?! Или, как кричал ему Шепчущий Лес: о нет, твои глаза! Уходи! Пожалуйста, уходи! Человек, у которого лацканы всегда в крови. Который всегда улыбается, но выглядит несчастным.
А потом я вспомнил, что Карлос оказался в заточении в пустыне в параллельном мире, и Кевин тоже был там. И мое лицо такое: КРЕК
Ну а как мне было не крекнуться, если с одной стороны я ужасно люблю любовную любовь Карлоса и Сесила, их нежность друг к другу, а с другой - нездоровые отношения, треугольники и драмы! В общем, не знаю, что с этим делать.
Найт Вейл - такая удивительная штука. Каждый раз, когда возвращаюсь к нему, горю как впервые. Но при этом не могу в своем горении выплавить какое-нибудь фикло, чтобы попустило. Потому что очень сложный сеттинг, для меня попросту невозможно подстроиться и сделать что-то в стилистике оригинала. А если писать в своем стиле простого русского грустного мужика, то это будет совсем не Найт Вейл.
В общем, страдаю и наслаждаюсь в одиночестве.

К слову, с грустью обнаружил, что раньше у меня не было тэга под втнв. А значит, найти, что я раньше писал, не получится. Больпечаль.

обещал Герти принести свои книжные полки - я же на них прибрался! это было очень непросто, потому что приходилось решать, какие книжки стыдливо поставить во второй ряд, а какие - гордо в первый. сзади места мало осталось. когда оно кончится, ума не приложу, что делать. придется искать в квартире место для книжного шкафа и продумывать его дезигн. но пока что все книжечки убираются на полки! некоторые из книжек предательски неформатные, и их приходится класть, а не ставить. это тоже съедает место. но покупать книжули я, конечно, не перестану. ставь лайк, если ты тоже хранишь книги в морозильной камере.

ладно, полочки.
пойдем слева направо. вы же не думаете, что я просто выставлю фотки? я еще и расскажу. this is my design, как говорится.

читать дальшеначнем! львиная доля полки отдана неформатам. остатыши - книги прошлых веков. Войнич, которую я уже не могу читать так же, как в первый раз, потому что стал намного старше, но которой все равно благодарен за те эмоции, которые она мне подарила. наверное, Овод - первый книжный герой, который действительно повлиял на меня.
а снизу - полочка книг в мягкой обложке. забита под завязку. постараюсь больше ничего в мягкой обложке не покупать, ставить больше некуда.


далее - космос и поэзия. и неформатные постмодернисты, потому что ну никак не получится все неформатные книги запихнуть в одно место. к космосу примешались нервные и психические заболевания, потому что на полку медицины и околомедицины они не влезли.
снизу сложная логика. назовем это полкой современной литературы и пост-полуденных Стругацких.
хотя, наверное, не так. это полка современной зарубежной литературы и лучших русских современников. "Остров Сахалин" Веркина, "Колыбельная" Данихнова, дорогой Сальников. Стругацкие по-прежнему пост-полуденные.


третья четверть полок. сверху должны были собраться книги про искусство и античность, про мифы, но туда затесалась физика, которая - угадайте! - не уместилась на положенное ей место. к слову, фотографировал я полки неделю назад, за это время содержимое поменялось, добавилось две книги - скандинавские мифы и "Песнь Ахилла", так что физика немного сместилась назад, и теперь это действительно античная полка в основном про искусство. по крайней мере, с фасада. сзади толпятся всякие проходимцы.
снизу - женщины, работающие в жанре реализма, Паланик и немного постмодернистов. замечаете, что с постмодернистами опять беда? некуда их приткнуть. ну вот некуда.


и последняя секция. сверху - неформаты всех мастей: и комиксы-игры, и Шантарам (зачем купил? говорят, графомания, а я за три года, что он у меня лежит, так и не решился проверить), и экономика для дилетантов. там же сосредоточена основная часть книг по естественным наукам, в основном медицина, сзади - главным образом психиатрия. там, к слову, стоит хороший учебник по психиатрии, который мне дал дед бывшего (тогда еще настоящего). я не вернул. ну, с меня и не спросили... вообще книги на почитать я стараюсь не брать, мне очень сложно отдать их обратно.
внизу - мистика, фэнтези, вот это вот все. и Пелевин. там еще "Армагед-дом" Дяченок стоял, но его отдала маме почитать. можно сказать, это полка русских фантастов, Кинга и Пелевина. возможно, стоит сгруппировать Пелевина с постмодернистами в одном месте, но тогда придется фантастов и Кинга раскидывать к современникам и женщинам. пока что оставлю все как есть.


и бонусная полка - полка с книгами в красивом черном оформлении, которые - какое совпадение! - в основном по одной тематике: физика и биология. ну и Страдающее Средневековье. Эта полка располагается над рабочим столом на уровне глаз (если человек стоит), поэтому для нее выбрала книги именно по принципу сочетаемости корешков.
и как раз на этой полке до меня дошло, что предыдущие надо было фотографировать, предварительно открыв стеклянные дверцы.
ну упс

В последнее время загрустил и захотел впустить в свою жизнь побольше английского, и в связи с этим решил снова слушать Welcome to Night Vale. А ведь когда я познакомился с этими подкастами, было всего 25 эпизодов... А теперь вот уже 159, и еще другие шоу появились. Ух.

Меня зацепил экспрессивный монолог Сесила в серии 126 – A Door Ajar Part 3:
And I said, [chuckling] “Oh, really? Tell that to my 8th grade self!” Immediately embarrassed, I doubled down and said, “I played truth or dare and revealed to my friends that I’m afraid of mirrors and that I have a crush on someone in the room.”
“That’s cute!” Carlos said. “Who was there?”
And I said, “I can’t tell you!” And then I said, “I can’t remember, actually.”
I don’t even remember what year I was in the 8th grade, let alone how old I am or even what I look like, because of the whole mirror thing. But I didn’t want to tell Carlos all that. It was too painful and complicated and not important.

Ну вот как они это все придумывают, а? Мелкая, секундная деталь, а я уже расчехлил воображение и стал активно представлять, как Сесил ощупывает свою лицо, бреется наощупь, прикладывает к руке рубашку, чтобы понять, подходит ли ее цвет к его коже.

Пора, пожалуй, искать, появилось ли что у любимых артеров по ВТНВ и что рисуют новые. Оставлю тут арт с моей любимой визуализацией Сесила и Карлоса, вот это - идеальное попадание в мои визуальные хэдканоны.


/с/

начало Зарисовок тут.
для справки: Зарисовки начинаются от квеста, где Де Сарде узнает правду о своем происхождении, и идут по сюжетной линии, благополучно доходя до рейтинга.
в прошлом посте кончаются знаки, поэтому завершим в новом.



Название: Гори
Персонажи: Константин и Де Сарде
Рейтинг: PG-13
Размер: 1200 слов
Саммари: Больше всего Де Сарде поразило, что существо, которому Константин приказал задержать их, билось насмерть.

читать дальшеСущество билось насмерть.
Это никак не шло из головы. Это вытеснило даже обиду, даже неверие в то, что Константин мог причинить кому-то вред, даже крамольную мысль, что кузен умер, а его место занял кто-то чужой. Лаэрт едва вспоминал, как вернулся во дворец, а Константин, заметно нервничая, выслушал его доклад об оскверненных хранителях и сбежал. Едва вспоминал, как прочитал страницу из его дневника — убить случайных свидетелей… Помнил одно: взгляд Константина ему в глаза, слова — “не тронь его, во имя всего мира, к нему не прикасайся” — и ухмылку существа, которое, стоило Константину скрыться, сразу же напало.
Подчинялось ли оно Константину, как другие звери? Или обладало собственным разумом, руководствовалось своими антипатиями? Ответа не было. Не было и Константина. Лаэрт разыскивал его с полчаса, пока не заплутал окончательно, и только на крики встревоженного Курта смог выйти на поляну. Тогда упал на колени и схватился за голову.
— Цел, зеленокровый? — хмуро спросил Курт и, схватив его за локоть, грубо вздернул его на ноги. — Наш наследник сошел с ума.
— Он делает страшное, — с тревогой подтвердила Сиора. — Его нужно остановить.
— Не в одиночку же… Нужна армия.
— Вы о Константине говорите! — выкрикнул Лаэрт.
Курт с Сиорой уставились на него. А он, хватая воздух ртом, все пытался им объяснить:
— Не может быть, чтобы он возжелал захватить остров. В чем резон? Он в жизни не убивал. Он не умеет ничего за спиной делать. Он…
Лаэрт задохнулся. Голова болела так, что, казалось, лопнет изнутри. Он сжал виски. Чувствовал на себе сочувственные взгляды. Наивный, влюбленный в своего венценосного кузена мальчик. Отказывается верить в очевидные вещи.
На плечо ему опустилась тяжелая рука Курта.
— Пацан, а сам-то ты что предлагаешь делать? — неожиданно мягко спросил он.
Лаэрт поднял на Курта глаза. В последний раз он звал его смешным словом “пацан”, когда Лаэрту было лет десять, но он считал себя очень взрослым. И Курт, протянув ему меч, настоящий, остро наточенный, сказал: “Ну, нападай, пацан”. Тогда Лаэрт не решился. Боялся нанести серьезную рану. И Курт прочел ему целую лекцию об ответственности, о том, что взрослые чаще делают то, чего им не хочется, нежели потакают своим желаниям.
Кажется, сейчас он думает о том же.
Потому что Константин совершил проступок, и как бы Лаэрт ни любил его, к ответу его привлечь надо. Надо собрать союзников и прорваться к нему через зверей, через горы, через леса…
— Я могу разыскать его. Поговорить с ним, — через силу произнес Лаэрт. — Он прислушается ко мне.
Курт с Сиорой переглянулись.
Они ведь все равно сделают так, как предложил Курт. Пойдут с этой идеей к советникам, если Лаэрт откажется. Стоит устремиться на поиски Константина, и они соберут войско за его спиной. Лучше все сделать самому. И уговорить, уломать Константина успокоиться, донести до него: ты болен. Надо остановиться. Вместе обдумать, как дальше жить…
— Я ведь не говорю, что нужно убить его, зеленокровый, — заметил Курт. — Но он убьет нас, если мы попытаемся подобраться. Видел же — этот его ручной монстр был настроен решительно.
— Константин хотел нас задержать. Монстр ослушался его приказа, — упрямо сказал Лаэрт.
Курт промолчал.
Полетели дни в пути. Постоянная трясучка верхом. Разговоры с наместниками, от которых зубы сводило. Приходилось лавировать, уклоняться от ответов, чтобы не обрисовать Константина чудовищем, которым они хотели его видеть. И когда удавалось забыться коротким сном, перед Лаэртом появлялся Константин, всегда только он, но нельзя было до него ни дотянуться, ни окликнуть. Словно их разделяла невидимая, непроницаемая стена.
А ведь совсем недавно они целовали друг друга. Были единым целым. О чем-то умалчивали, но оставались преданы друг другу до конца. Не бросай меня — разве не так сказал Константин? Я доверяю тебе — разве не так сказал Лаэрт? И как можно было утаивать такое… зачем? Бедный, бедный мой Константин, тебя свел с ума этот остров… Лаэрт переворачивался с боку на бок, терзаясь выматывающими сновидениями, что-то бормотал, как поутру ему рассказывали, и просыпался разбитым. Нечто похожее на радость забрезжило, лишь когда он начал прорываться к пещере древнего бога. Это означало, что он совсем скоро сможет посмотреть в глаза Константину — и тогда, наверно, наконец поймет. Поймет что-то важное.

…Еще одно существо, громаднее прошлого, возвышалось над Лаэртом, загородив собой Константина. Какое счастье, что остальные снаружи остались, отстраненно подумал Лаэрт. Эта зверюга точно бы нас искалечила. Он сделал шаг в сторону. Существо не двинулось, но проследило за ним взглядом. Дальше пройти не дало — грохнуло лапой, и пол затрясся, сверху посыпалась каменная крошка. Что ж, ясно. Ты не пропустишь.
— Константин! — заорал Лаэрт. Он вытянул шею, силясь разглядеть его, но увидел лишь спину. — Давай поговорим! Просто поговорим!
Существо рыкнуло. Существо раздражали громкие звуки.
Лаэрт тоже разозлился и, выхватив револьвер, выстрелил точно в глаз зверюги. Он не для того прошел долгий путь, чтобы теперь смотреть на неподвижно застывшего на краю обрыва Константина.
Монстр тоже не отличался терпением. Кинулся на Лаэрта — и оставалось только напасть на него в ответ.
И сколько длилась эта круговерть — Лаэрт не знал. Кровь стекала с рассеченной брови, он задыхался. Все пытался прорваться к Константину, звал его, но тот был неподвижен, словно пребывал в трансе. Патроны закончились. Лаэрт сжал шпагу, сжал кулак — но совсем не чувствовал в себе сил, чтобы драться. И когда ему показалось, что он умрет здесь, так и не объяснившись с Константином, услышал резкий оклик:
— Хватит! Я же сказал — просто не подпускай…
Монстр, напоследок прорычав, отполз в сторону, волоча раненую лапу. Лаэрт отбросил шпагу, отшвырнул ставший бесполезным револьвер.
— Что ты устроил?! — выдохнул он, подходя к Константину. — Зачем? Ты слышишь меня вообще?! Зачем все это, Константин? — выкрикнул он и схватил его за плечи.
— Для тебя, — с легким удивлением ответил Константин. — Для нас.
Он обхватил запястья Лаэрта и мягко отстранил его. Древний бог испуганно кричал, а Константин смотрел чистым взором и объяснял, почему оправданы жертвы. Почему он хочет вечность — для Лаэрта и для себя. Лишь для них двоих.
Лаэрт, обессиленный, отступил на шаг. В ушах звенело. То ли последствия драки, то ли шок от слов Константина. Он опустил взгляд на протянутый клинок, не понимая, что с ним делать.
Убить, сказал внутренний голос. Убить, потому что этого от тебя ждут все. Древний бог острова, твои соратники, твои наставники. Они приволокли тебя именно за этим, потому что знали: уж тебя-то Константин пощадит, у тебя-то будет шанс подобраться к нему близко.
Лаэрт словно со стороны увидел свою руку, взявшую клинок. Посмотрел на Константина. Тот ждал, протягивая ладонь. Ждал, пока Лаэрт совершит ритуал вместе с ним, и дальше — что? Империя, построенная на крови? Прекрасный новый мир, о котором он так грезит?
Но мы могли выстроить замечательный мир и без этого. У тебя так хорошо получилось в Новой Серене. Пока они не отравили тебя, не втоптали все твои надежды и мечты в грязь… И неужели нужно стать тем, кто всадит тебе нож в спину, тем, кто добьет?
Лаэрту не хватало воздуха.
Он чувствовал, что сходит с ума.
Пару раз пытался что-то сказать, даже смог произнести:
— Послушай, давай…
— Т-ш-ш, — мягко ответил Константин. — Нам нужно закончить. Чувствуешь, как тут все дрожит от силы…
И Лаэрт чувствовал.
Не бросай меня, услышал он просьбу Константина, произнесенную так давно.
Никогда.
Лаэрт взрезал руку, прямо по перчатке, глубоко, и ладонь стала влажной от горячей крови. Он взял Константина за ладонь и спрятал лицо, уткнувшись ему в плечо.
Лишь бы его тоже захватило это безумие.
Лишь бы перестать понимать, что он натворил.


Название: Ни тоски, ни жалости
Персонажи: Константин и Де Сарде
Рейтинг: PG-13
Размер: 1100 слов
Саммари: Спустя несколько дней после Ритуала Де Сарде очнулся.

читать дальшеБоли больше не было. Не было и жалости. До него словно через плотный слой тумана доходило: там, возле реки, на каменных уступах, в чаще леса теснятся люди, к которым он когда-то был неравнодушен. Приходилось напоминать себе, что он когда-то их даже любил. Чуть шевельнулось в груди забытое чувство признательности к наставнику, дымка уважения к учителю, интерес к насмешливому другу. А потом он превратился в зверя, и — рвать, рычать, только бы не подошли ближе; отступите — и никто не пострадает; сами вынуждаете защищаться. Вы виновны. Не я. Потом туман превратился в непроницаемую пелену, и Лаэрт с облегчением отрекся от дихотомии ярости и острого ощущения неправильности происходящего.
Сны больше не преследовали. Только жар, лихорадка, он выныривал на поверхность, глотал холодного воздуха — и обратно в пекло. Голова зудела, точно насекомые облепили ее изнутри и снаружи, и он впивался пальцами в волосы, и кто-то отнимал его руки, сжимал холодными ладонями, говорил:
— Не надо. Ты в кровь разодрал… Это пройдет.
Потом зуд отступил. Откатился и туман. Стало тихо. Разбудила песня птиц — крикливая, нескладная. Лаэрт приоткрыл глаза, впервые за долгое время не ощутив сухости, песка между веками. Приподнялся на локте, перестав что-либо понимать. Вокруг столпились деревья. Склонили головы, едва пропуская косые солнечные лучи. Жужжала пчела. Все это было снаружи, а значит — неважно. Лаэрт прижал руку к груди. Что-то еще билось. И он обратил внимание на свою ладонь — на исхудавшей руке проступили зеленоватые вены. Он рывком сел. Потемнело. Выждал. Отступило. Те же вены на ногах. На едва прикрытой серым саваном коже. Дотронулся до волос — ветви. Он глубоко вдохнул. Ни холодно, ни жарко. Звенит в ушах.
И тогда услышал шелест листвы на том краю острова. Шорох травы, сминаемой солдатскими сапогами. Волчий вой. Он дотянулся разом до каждого живого существа — и обессиленно упал на спину. Видений больше не было. Память подводила. Он помнил, но не чувствовал. Он понимал, но не сожалел.
Вскоре услышал шаги и металлическое бряцанье доспехов.
— Ты очнулся, — тихо сказал Константин и присел рядом с ним. — Вот. Выпей. Станет легче. Ты голоден?
Лаэрт принял из его рук стеклянный сосуд. Вода. Живая. Еще пахнет речным илом. Ладонь Константина легла ему на шею сзади, поддерживая голову. Лаэрт сделал глоток воды нехотя, и в тот же миг его охватила жажда, он жадно выпил все до капли, давясь и проливая на себя. Константин, притихший, почти робкий, ждал. Отставив сосуд, Лаэрт выдохнул и сказал:
— Нет. Не хочу есть. И ничего больше не хочу.
И с удивлением понял: это было правдой. Еще недавно был тяжело болен, валялся без сознания, но сейчас выздоровел за один миг. Перестал ощущать и алкать.
Константин помог ему сесть, держа за плечи. Сидя на коленях, он пристально разглядывал Лаэрта. С улыбкой произнес:
— Тебе повезло больше. — Он провел ладонью по щеке Лаэрта. — Никаких кошмарных отметин. Но и лихорадило тебя три дня…
— Три? — поразился Лаэрт.
Константин кивнул.
— Все ушли, — сказал он, и глаза его остекленели. — Только островитяне… но и они скоро сдадутся. Пойдем, я помогу тебе…
Он взвалил руку Лаэрта себе на плечи и повел его с поляны. Деревья расступались и запечатывали за ними проход; все приходило в движение. Лаэрт предугадывал перемещение каждого листочка, каждой веточки, и от этого головокружительного калейдоскопа начинало трясти. В уши лился шепот Константина:
— Тебе станет легче. Ты привыкнешь. Ты уже чувствуешь все на свете, правда? Ты сильный. Трансформация скоро закончится. И у нас целая вечность впереди.
Он вывел Лаэрта к реке. Мягко оттолкнув Константина, Лаэрт нетвердой походкой спустился к воде. Знал, что должен сам. Просто знал это.
И все то время, что Лаэрт омывал измученное тело в ледяной воде, перерождаясь и научаясь жить вновь, в круговороте, Константин неподвижно сидел на берегу. Долетали до сердца и его чаяния, его тревога, его счастье — оно вспыхивало, оглушало выстрелами. Выбрал. Вспышка. Он выбрал меня. Вспышка. Почему не могу прочитать? Вспышка. Тело Лаэрта дрожало от холода, но разумом он не принимал физический дискомфорт. Он становился огромным. Он парил над всем. Что ему холод… И там, высоко, где летали птицы, он заглянул в их глаза. И увидел бегство. Корабль за кораблем. На лодках. Вплавь. Нога подвернулась, и он рухнул в реку. Вода резала ножами, но зато — он был жив, он чувствовал, он вспомнил, как принял нож и порезал себе руку, а потом, обезумев, прогонял вместе с Константином всех прочь, возомнив себя божеством… Он и был божеством. Он имел право. О многом ли он просил? Чтобы их оставили в покое. А раз они не подчинились… Он вышел из реки. Не холодно, не больно. Никак.
Константин поднялся к нему навстречу. Он уже снял доспехи, оставил их лежать на земле. Протянул Лаэрту отрез ткани.
— Не догадался захватить полотенца из дворца, — усмехнулся Константин. — Но можем вернуться туда, поискать среди руин…
Лаэрт слушал его невнимательно. У него словно стало сто органов чувств, новых, непонятных. К чему ему полотенца, зачем ему эта пестрая тряпка? Ветер осушит его кожу, травы оденут его, камни защитят.
— Как ты справился с этим? — невпопад спросил он. — Ведь со всех сторон…
Он потряс головой, разбрызгивая воду с мокрых волос. Сосредоточился на ощущении холодных капель, упавших на грудь, и это немного помогло вновь осознать себя человеком, а не целым миром.
— Мне было проще, — сказал Константин. — В меня влился ручеек силы, а не цунами, как в тебя.
— Ты хочешь задать вопрос, — произнес Лаэрт, на миг пронзенный прямым потоком смятения Константина, словно их сознание стало общим. И тут же это пропало, он вновь остался наедине со своими мыслями.
Лаэрт обернулся тканью, хотя нагота его больше не смущала. Успел заметить легкое удивление в глазах Константина.
— Я больше не слышу, что в твоем сердце, — сказал Константин. — После ритуала ты — закрытая книга.
Лаэрт прислушался к себе. Вроде бьется… Он перенес внимание на Константина. И ему открылось в зияющем провале груди: такая любовь, огромная, невыносимая, что же с ней делать? Пронести через всю жизнь тайно. Признаться? Ни в коем случае. Отвергнет. Никогда отношения не станут прежними. И это попросту странно. Но он ведь тоже любит, в каждом его взгляде мука. Как хорошо, как далеко от старого гнилого мира, только они вдвоем, прошлое больше не имеет значения. Умирать не хочется. Без него страшно. Он не успеет. Чье лицо увижу последним? Смерть все ближе. Не от болезни — так от меча. Даже не попрощаться… И вдруг — его глаза и руки. А он спас. Снова спас. И не понимает, что все взаимосвязано, что через них проходят невидимые нити. Выбивается из сил. Ничего, дорогой, я сделаю все лучше. Никогда не оставлю. Никто больше не посмеет.
— Я — твоя любовь.
Лаэрт услышал свой голос словно со стороны — так глубоко увяз в путанных эмоциях Константина. Там, в его сердце, всегда был он один. И все, что осталось человеческого после ритуала — бесконечная, невыносимая любовь.
Константин обнял его, и Лаэрт самым привычным в мире движением опустил голову ему на плечо, пряча лицо.


Название: Жертвы
Персонажи: Константин и Де Сарде
Рейтинг: почти R
Размер: 900 слов
Саммари: Молодые боги пока еще могут осознать себя людьми.

читать дальшеОн проходит тайными тропами, шагает босыми ногами по мягкому мху. Перед ним распускаются цветы. Целый ковер. Усмехается: у него замечательное настроение. Оборачивается и встречается глазами с его смеющимся взглядом.
Видишь? Распустил их для тебя.
Скользит по щиколотке травинка, превращается в прут, и вот уже держит крепко, как веревка. Эта игра никогда не наскучит, правда? Ты и я в облаке аромата трав, в музыке ветра. Сознание плавится и сливается воедино, а в редкие дни распадается на два отдельных мира, и они вспоминают про жизнь обыденную, про глиняные чаши и аккуратно сшитые ткани. И тогда они проводят время, копируя жизнь островитян, вспоминают, что когда-то были такими же людьми. Но сегодня не так, сегодня через них проходит сияющий огонь, звучат призывы, все приходит в волнение, и ясно: на острове готовятся к ритуалу, чтобы попросить их всколыхнуть землю. Нужно больше солнца и дождей, чтобы урожай стал богатым. И мольбы людей наполняют силой.
Дай им то, о чем они просят, слышит он голос в своей голове. Мы — щедрые боги, ты не забыл?
По руке лентой бежит молодое гибкое деревце, вырастает за считанные мгновения.
Он оборачивается к нему: белые глаза, широкая улыбка: я тебя поймал, и я тебя не отпущу.
Плодородие, да?
Конечно.
Ладонь — на талии. За ногу и руку все еще держат ветви и травы, пригвождая к месту, и он не противится. Иллюзия подчинения — важна, когда они контролируют все на свете, кроме друг друга. Вновь через все тело проходит мощный разряд, пролетает над ритуальным камнем жизнь, проливается кровь, принося такой огромный всплеск удовольствия. Перехватывает дыхание — и он ощутил, как им принесли жертву. Обвивает пальцами шею и целует. Жар огнем катится по венам от макушки до кончиков пальцев. Все тело полыхает. Пока ветви держат веревками, пока они сливаются в поцелуе, удается отделить себя от целого острова, прочувствовать собственное тело — нагое, жесткое, как дерево, жилистое. Константин отстраняется, внимательно смотрит, словно в первый раз видит. Тоже вынырнул. Он быстро, чтобы не упустить эти минуты человеческого, толкает назад, к вязу, и Лаэрт прижимается к коре спиной. Догадывается, что однажды превратится в такое же полуживое, неподвижное, и никогда больше не сможет дотронуться до Константина.
Но пока… Пока он притягивает Константина к себе, прикусывает его губу. Воздух вокруг дрожит, будто плавится от огромной силы, от энергии, которую им жертвуют люди. И тело реагирует на это единственным доступным способом: возбуждается. Где-то далеко с треском раскалывается череп животного, метафорически отданного им. Ритуальный пламень разгорается ярко.
Звонкая пощечина по щеке.
— Не соскальзывай, — просит Константин.
Голос его звучит хрипло — они давно не говорили вслух.
— Держи меня взглядом, — отвечает ему Лаэрт, и по горлу каждое слово словно наждаком скребет.
В этот ослепительный миг осознания он пытается успеть все и сразу: насладиться близостью, будто это первая и последняя встреча с Константином; спросить себя, этого ли он хотел, доволен ли такой жизнью; вспомнить, был ли кто в его прошлом, кроме Константина и безликой людской массы, безропотно подчиняющейся им.
Константин проводит языком по шее Лаэрта, и по всему телу — дрожь от его прикосновения, от нетерпения. Да, он хотел этого. Он мечтал о Константине, жаждал быть с ним во всех смыслах, и ближе, чем они теперь, невозможно…
Подмена понятий, звучит отчужденный голос в голове, но Лаэрт тут же его прогоняет.
Тем более что Константин подтягивает его ногу за бедро к себе на талию, жадно целует. Обняв его за плечи, Лаэрт обвивает его обеими ногами, упирается спиной в ствол вяза. Царапает кожу. Надо же, чувствует еще что-то, похожее на боль. Но вот странность: после Ритуала боли не было. Ни физической, ни той, другой, название которой он никак не может вспомнить. Корабли уплывали, люди сбегали, а он был целым островом и путался, где его ощущения, а где — Константина.
Так на тех кораблях — был ли кто-то, кем Лаэрт дорожил?
— Ты не со мной, — шепчет Константин и кусает его за мочку уха.
И Лаэрт больше не отвлекается, потому что важнее того, что происходит сейчас, нет и никогда не будет.
Далеко, на том краю острова, проливается кровь и с шипением испаряется с раскалившихся камней. Голоса сливаются в унисон, взывают на древнем языке. Лаэрт задыхается от силы, кипящей в нем. Поперек груди скользит ветвь, пригвождая его к дереву, и уже не надо изо всех сил держаться за Константина. Тот отвлекает поцелуями, скользит губами по лицу. Запустив руки в его мягкие волосы, Лаэрт на долю секунды представляет, что они ничем не отличаются от обычных людей, что гамма его ощущений ограничена, и все внутри дрожит не от пролитой во имя них крови… Константин входит в него, бедра его дрожат. Зрачки стали огромными. Он смотрит на Лаэрта не отрываясь, и Лаэрт держит его лицо в своих руках. Он весь горит. Он бьется о берег и разбивается на тысячу брызг, он гремит в вышине, он пульсирует глубоко в недрах земли. В какой-то миг он все же вырывается, и вскоре обнаруживает себя на мягкой подстилке мха, а над ним нависает Константин. С неба льет, все ритуальные костры потухли. Люди ликуют.
Я не хочу быть отдельно от тебя. Не делай так больше.
Мы же теперь навсегда вместе.
Сознание снова светлеет. И Лаэрт, перевернувшись вместе с Константином, любит его. Мягко движется, касается губ. Этих минут так мало. Когда все о них забывают. Довольствуются их милостью.
Быть богом — так просто.
Но это не то же самое, что быть собой.



ОБЗОРАМ[L]Ernst Wolff[/L] <a href="http://die-trane.diary.ru/p218611215.htm">заканчивает</a> цикл драбблов (Константин/м!Де Сарде, от PG-13 до R)