сходил в военкомат, встал на учет. к сентябрю обещают дать военник. ух, буду алкоголь по военнику покупать, а не по паспорту... в голову приходят мысли, что это будет единственной радостью взрослой жизни, потому что взрослая работа, хоть и будет давать взрослые деньги, так же заберет и все свободное время. ну, ладно, что поделать. даже если писать в день по 500 слов, то все равно за год пару романов напишешь...
На улице мужики под гитару душевно поют. Третий час поют. Боюсь, что они и четвертый, и пятый будут так же задорно петь, и как мне заснуть тогда...
Я вот что хотел написать. Очень давно, когда я штамповал динокасные фички, все творчество (ну, 95%) начиналось со вспыхнувшего в голове названия. И обычно это было хорошее название. А потом это свойство исчезло. И теперь мои документы в папочках называются как черт на душу положит: "Принц и Медный", "Двери или Галлюциноз или все-таки Двери", "Про Юрия", и я не говорю о мелочах типа "хоукоандерс утром", "на бали", "черики"... Когда я перестал придумывать названия? Почему я долго сижу и напряженно думаю, а в голове только "ну, тут про Антошку"? Как перестать загоняться и начать выдавать хорошие названия? Не, ладно фички. За свое вот обидно. Так много написал, а название хорошее есть только для одного, и то - брошенного за бессмысленностью... Эх, бороться и искать, найти и не сдаваться... Не сдаюсь, совсем не сдаюсь.
о Мире Полудня Стругацких, который никто, кроме меня, не читал, но я уже, в целом, привык кричать сам с собой. вот через недельку прочитаю свои посты - как будто чужие, как будто с кем-то пообщался!
несколько дней назад я подскочил и побежал подавать команде Стругацких на фб заявку на Юрковского в его роскошном красном с золотым халате. еще день назад хроника страданийя подскочил и написал драббл, потому что ну никак, никак не идет у меня из головы эта вселенная! причем даже больше дополуденные романы, не знаю, почему... от полуденного цикла я кричу и кричу, но вот так, чтобы прикоснуться к прекрасному и что-то написать, получилось только к дополуденке. и Юрковский! боги, как я люблю Юрковского! да, видимо, поэтому и прикипел больше к дополуденке, потому что Юрковский - мой любимый цвет, любимый размер, самый понятный мне персонаж. люблю его.
и вот что, я запощу сюда драббл, чтобы через неделю он мне стал чужим, и я его снова прочитал. и на случай, если ВДРУГ, ну правда, ВДРУГ кто-то прочитает "Страну багровых туч" и последующие книги, тут спойлерно. 600 На Юрковском был красный с золотом халат. Быкова подмывало спросить, удобно ли ему, но он сдерживался. Юрковский, явно ощущая себя хозяином положения, сидел на колченогом стуле, закинув ногу на ногу, и уложив локоть на спинку. Быков хотел предложить ему пересесть из чулана (и почему они говорят в чулане? и отчего здесь так светло, но так пыльно?) в комнату, однако не стал. Какая разница, где говорить. Возле ног Быкова стояла нетронутая бутылка коньяка. — Мерзким же стариком ты был бы, — сказал Быков. Юрковский вздернул подбородок. — Обижаешь, Алексей. — Мерзким, мерзким, — кивнул своим мыслям Быков. — Изводил бы родных… Машу… — Кукушка, — презрительно кинул Юрковский. — Я с ней дел никаких уж много лет как не имею. — Это неважно, Володя. К старости все мы тянемся к своим корням и ветвям. У тебя она одна из родни осталась, и ты бы с ней помирился. А едва она расслабилась, принялся бы ее доставать и со свету сживать. — Никуда бы я не потянулся, — упрямо сказал Юрковский. — Не выдумывай. — Значит, над студентами измывался бы… — Я?! — оскорбился Юрковский. — Да за кого ты меня принимаешь… — А кто зачетками кидался? Юрковский гулко, довольно посмеялся. — Должны же быть у человека какие-то радости. Быков вздохнул. Юрковский был старым, обрюзглым, в волосах блестела седина, и при ярком, белом свете он казался еще старше, чем Быков его помнил. Быкову вдруг захотелось обнять друга, обнять крепко и попросить прощения за этот разговор, но Юрковский неожиданно вскинул на него наглый взгляд, и Быков, одернув себя, с трудом спросил, чтобы не размякнуть: — Ладно ты… Я всегда ждал, что ты нечто подобное выкинешь… Но Михаила Антоновича зачем с собой утянул? А? Володя, зачем? Юрковский мигнул. Взгляд его стал из уверенного оторопевшим. — Как — «зачем»? — пробормотал он и откашлялся. Время тянул, чтобы вернуть себе самообладание. И у него это получилось в одно мгновение. — Никуда я его не утянул! Нужен тебе козел отпущения — ну так в этой комнате ты его не найдешь, Алексей. Михаил сам хотел посмотреть. — Михаил моего приказа слушался и тебя вернуться уговаривал, — задумчиво сказал Быков. Юрковский было сник, но тут же взъерепенился: — Мишка получше тебя понимал, что происходит! Это неважно, — бросил Юрковский. — Ты мне лучше вот что скажи, Алексей: информацию вы забрали? Фотографии выловили из обломков? Ведь не зря мы?.. — Выловили, — хмуро сказал Быков. — Сволочь ты, Владимир. Эгоист. Мишка у тебя на поводу пошел, а ты наплевал на него! Наплевал на нас всех! На Гришу, на меня наплевал… — Я вправе распоряжаться своей жизнью, и ты мне не указ, — дерзко ответил Юрковский. Быков, обезумев, вскочил. Он задел бутылку коньяка ботинком, и она покатилась по полу. — Дурак ты! Дурак! — закричал он, потрясая кулаками. Огромный, красный, жалкий. По лицу катились слезы. — Это не ты с женою Миши говорил! Не ты в глаза его детишкам смотрел! Меня они ненавидят, а не тебя! Не ты остался с мыслью, что друга не спас! Я каждый день… Каждый день думаю, что мог бы сделать! — обессилев, Быков рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях. — Думаю, что должен был понять все раньше, полететь, спасти… — А я и рацию сломал, — невпопад сказал Юрковский. Быков почувствовал на плече его большую, мертвенно-ледяную руку. — Ты прости меня, Алексей. Я по-другому не мог. Скверный старик бы из меня получился, прав ты… Быков смотрел вниз, между своими пальцами. Юрковский был бос, и почему-то его стало очень жалко. Холодно ему, бедолаге… — Прости. Алеша… Алексей… Быков проснулся. В ушах еще стояло жалобное, тонкое «Алеша… Алексей…». Он переслушивал ту злосчастную запись много раз, но так и не понял, кто же его позвал в последнюю секунду жизни: Миша Крутиков или Володя Юрковский. Сон пропал. Из окна тянуло холодом, и Быков закрыл его. Юрковский часто ему снился. То бранился, то презрительно кривил губы и называл «краснолицым», а иногда извинялся. Чаще, конечно, требовал извинений от самого Быкова… Миша вот не снился. Миша, добрый, хороший, ушел тихо, не беспокоил. Быков смотрел в окно. Тяжко ему. Тяжко.
Да неужели я аккредитацию эту досдал. Надоело - жуть. Все надоело. Хуже всего, конечно, что еще надо кинуть документы на интернатуру и хотя бы попытаться сдать тест и пройти конкурс, хотя я ни капли в эту интернатуру не хочу и смысла в ней не вижу. А не попытаться - обидно. Не пройти, потому что забил, хотя мог бы напрячься и выучить, - тоже обидно. Не знаю, одним словом, нужно ли гнаться еще за одной корочкой об образовании. Что-то я не очень хочу по специальности идти работать. Туда, куда хочу, мест нет; а там, где возьмут, самому тошно. К черту специальность эту...
Короче. Жизненные советы. Не ходите учиться на фармфак в медакадемию Нижнего Новгорода, тут вас говном покроют, даже если вы объективно молодец. Второе. Не ходите учиться в институты, связанные со здравоохранением, к вашему выпуску минздрав придумает милые забавы, которые сведут вас в могилу. Обязательно будут забавы, даже если поначалу ничто не предвещало. Вот моя житейская мудрость. Я потерял счет времени, не знаю, сколько я уже учу и сдаю какую-то хрень. Накидался сейчас джином. Осмыслил жизнь. Пойду писать пьяным, чтобы потом редактировать трезвым.
А, и вот еще что. Я думал, что одинок, когда чуть-чуть пригорел по Печати Сумрака. Ни черта подобного, там было, кроме меня, около двух человек. По-настоящему я одинок сейчас, когда в пепел взорвался по Стругацким, и некому прорыдать, какая Машенька Юрковская красивая и жестокая женщина, какой Володя Юрковский шикарный и вроде бы даже не такой пижон к середине жизни, как я влюблен во всех, ВСЕХ персонажей книг, действие которых происходит в мире Полудня, и как я кричу и рыдаю под конец (середину, начало, любой отрывок) каждой книги. Нет, правда. "Стажёры" сделали мне невыносимо больно уже первой главой, а посередине, там, где я нахожусь сейчас, я кайфую - Юрррковский, дааа, вот это человек... И неважно, что там рядом Быков, который однозначно сильнее и лучше. И неважно, что там рядом исключетельно добрый Крутиков со своими мемуарами. И неважно (на самом деле важно), что на Земле Гриша Дауге совсем один... Не-ет, Юрковского я, наверно, даже сильнее полюбил, когда он попытался уползти и тихонько умереть, пока Быков сражался и тянул его и почти мертвого Дауге за собой... Стоило сказать при первом его появлении, что Владимир Юрковский - красивый мужчина с породистым лицом, стоило ему скривить губы при виде "пролетариата", стоило ему начать читать стихи - вслух, с выражением, красиво... Я сгорел. В пепел. Почему, почему я горю в одиночестве. Это одинокое горение чревато как раз вот такими вот постами, которых никто не понимает.
...и вот еще: я люблю персонажей со слабиной. Тех, которые, не выдержав, пытаются самоубиться, пока другие выживают всему назло. Не знаю, почему я привязан к тем, которые предпочитают малодушно поддаться своей слабости. Есть в них что-то. Есть. Когда им не удается свести счеты с жизнью, они вспыхивают еще ярче.
И последнее, на этот раз точно последнее. Мне кажется, или если бы сейчас кто-то написал, что один персонаж мужского пола зовет другого в душ с собой, хотя там тесно, чтобы этот другой не грустил, - вот это сейчас было бы расценено как ничем не прикрытая гомоэротика и намёки? Или это я так испорчен?
последние два-три (или четыре?) месяца я читаю Стругацких. читаю, рыдаю от боли или счастья и думаю: а трогало ли меня когда-то хоть что-то так, как их книги? умом понимаю: да, разумеется, были и другие истории, и другие персонажи, и далеко не одна книга приводила меня в восторг и заставляла переживать так, словно все описанное происходило с самыми близкими мне людьми. но все это забывается, забывается в одно мгновение, как только приходит нечто, настолько же сильное, или несоизмеримо большее. мне сейчас и вправду кажется, что Мир Полудня - самое огромное, что свалилось на меня. кажется, это единственный мир, в котором хотелось бы жить по-настоящему, хоть сейчас пальцами щелкни и переместись - я бы не отказался, готов в любую минуту. миры Темной Башни, Гарри Поттера, Дозоров, прочих, прочих - все это интересно, но туда не хочется. там страшно. там нет такого ослепительного света, как у Стругацких, и борешься с тьмой постоянно, а когда побеждаешь, наступает просто серость, просто обычная жизнь. у Стругацких тьмы нет. нет и серости. есть трудности, есть невыносимые трудности, есть беды и горе, и столько всего еще надо исправить, но все перекрывает ослепительный свет Человека, Человечности, торжество таланта и разума, торжество всего самого лучшего, что только может быть в людях. это квазигуманистичные романы, это сверхчеловеческое, сверхдоброе, навсегда-навечное. почему их не читают детям? почему их не преподают в школе, в 11 классе, как классиков 20 века? этим миром задохнуться хочется. я не знаю, как скоро смогу отойти от Стругацких к другим книгам. дочитаю еще две книги, предшествующие Полудню, и попытаюсь выйти, отвлечься, оборвать веревки, прикрутившие к персонажам, к людям этой вселенной. но что я смогу прочитать, что заставит чувствовать так же? сильнее? будут ли еще такие книги? будут, конечно, ведь книг хороших и отличных очень много... есть и другие миры, кроме этого... но именно Полдень 22 века наполняет меня добром, любовью, верой, светом, после катарсиса каждой книги внутри раздувается огромный белый шар, и возникает чувство, что летишь под потолок. потому что хорошо. потому что будет лучше. потому что возможности человека безграничны, взаимопомощь и альтруизм рефлекторны, люди по своей природе добрые и честные... а потом, потом выдыхаешь и понимаешь, что это 21 век, еще лишь только 21, и общество никогда не станет тем, о котором написали Стругацкие. здесь нет предпосылок к созданию совершенного общества. и я сам - серый, грязный, злой, никакой. и мне самому - никогда не стать и тенью героев, этих настоящих людей Полудня.
получил вчера диплом, и ощущение было примерно такое, как возникло, когда я дочитал "Американского психопата". там Патрик Бейтмен видит табличку со словами "ЭТО НЕ ВЫХОД", и на этом книга обрывается. я тогда еще полез в сеть проверить, точно ли это конец, а то вдруг у меня обрезанная версия... нет, это был конец, и я какое-то время посидел с мыслями: "И что?", потом посмотрел, что про книгу пишут в википедии, и тогда уже начал думать, что я должен вынести из этого романа и что хотел сказать автор. ну да это уже лирические отступления. так вот, я получил диплом, положил его сегодня на полку, а ощущения, что все, отделался - нет. может, это потому что я ближайшие полторы недели я должен буду в режим нон-стоп готовиться-сдавать-готовиться-сдавать-сдавать-сдавать(ся) аккредитацию. при условии, конечно, что завтра тест сдам. но я надеюсь на лучшее, поэтому из активной сетевой жизни снова выключаюсь.
угораздило же, блин, сгореть по Обитаемому Острову. даже не сгореть, как сгорают по фандомчикам, а выгореть, в пепел просто. досмотрел сейчас второй фильм, и даже не знаю, чего больше, плюсов или минусов. читать дальше огромный плюс - смерть Гая не настолько глупа, как в книге, не так бессмысленна. но фишка в том, что в книге она жизненна, она настолько по-глупому настоящая, что это пиздец драма и рана на сердце на всю жизнь. в фильме эта смерть преисполнена пафоса, трагична, и имеет совсем другой смысл и знак. у Стругацких смерть Гая - это бессмысленность войны, все войны лишены смысла, особенно для рядового солдата. в фильме - это уже война с самими собой, это погубленные люди своей же страны. это борьба не с целым миром, а вот с этой системой, с этой конкретной системой. причем не нужен излучатель, чтобы Гай отдал жизнь за Максима. не нужен, он и так отдаст. а излучатель делает его сумасшедшим и неосмотрительным, бешеным. хорошо, что он проткнул Чачу флагом. вот этот момент в фильме, эта смерть, мне, наверно, больше всего понравилась, пусть даже смысл ее стал иным.
минусы гораздо мельче. акробатика, конечно же, очень смешная акробатика. игра Бондарчука вызывает отвращение. впрочем, может, оно и правильно, Умник и должен такие чувства вызывать. но самое главное - финальный махач с Сикорски. блин, реально? Максим с Сикорски вот столько вот дрались? Сикорски настолько дебил? глаза б не видели. и любовная линия сбивает нужный настрой. Максим остается, потому что здесь его дом, война, совесть, здесь все, за что он взвалил на себя ответственность. поэтому он остается. и появление Рады, и его любовь к ней смазывают эту цель. Стругацкие ведь не случайно сначала написали, что после смерти Гая Максим с Радой жил, а потом это убрали. любовь - это замечательно, и Максиму бы это принесло немного мира, но он здесь не для этого. он уже не имеет права просто жить с любимой девушкой. он должен разгрести все, что натворил, должен исправить этот мир. финал книги, финал истории - это провозглашение цели. а не брак, семья и дети. если почитать Мир Полудня, то на романтику там отведено всего ничего места. так, третьестепенные заметки... это не о любви. это о людях, гуманизме, о том, как сделать все хорошо, но при этом чтобы те, кому ты добро насадил, не думали, что это плохо. а они будут думать. обязательно. мы приносим аборигенам свет знания и вытягиваем их на наш уровень, но стоит заподозрить, что Странники так же поступают с нами, как мы противимся и ищем способ этого избежать. нельзя, чтобы счастья всем и сразу. короче, ладно, это уже не в ту степь.
и вот еще плюс. небольшой такой. Гоша Куценко понравился очень. и розовый танк, и романтика... и ебаная боль.
я все еще не слился с челленджа 1page1day, и имею сказать, что качество работ моих ухудшилось. рисовать по 1 страничке в день для такого лошары от рисования, как я, - это больше способ убить в себе позитивный настрой, чем прокачаться. хотя ладно, регресса я не замечаю, но, может, это потому что я себя люблю. как бы то ни было, большинство моих склеек состоит из халтуры на 8\9, а то и на все 9\9. однако несколько работ выложу, чтобы просто были, ну и еще, конечно, в надежде, что кто-нибудь в комменты придет)
под катом простыня текста и картинки, которые, в свою очередь, тоже под катом.
читать дальшепосле того, как энное время я рисовал в скетчбуке кривые линии, я решил снова порисовать в фш, и начал с рандомного мужика. и поскольку все рандомные мужики вне зависимости от моих желаний и намерений получаются рыжими, этот тоже вышел рыжим. тут я больше примеривался к палитре, а то у меня обычно поначалу выходят желтые и оранжевые люди. читать дальше
потом я решил нарисовать курносого юношу с рефа, но что-то пошло не так. читать дальше
следом я представил себе Максима, его облако светлых волос, но увы и ах, все мальчики у меня выходят больше девочками. хотя какая разница, все равно Максим в моей голове высок и плечист, но на лицо нежен и с локонами белыми... читать дальше
и после всего этого я подумал: черт, надо все-таки учиться в сходство. стараться не только научиться рисовать анатомически правильные лица, но и похожие на конкретных персонажей, которых мне хочется изобразить. открыл фш, поставил рядом с листом скрин из игры, облажался со сходством. читать дальше
сегодня я врубил фильм и стал ваять традишку. все так же пытаясь в сходство. должен же я когда-нибудь научиться рисовать в сходство. я дорисовал минут 10 назад, поэтому пока не вижу никаких косяков. может, там вообще все лицо в диагональ вытянуто и перекошено но, в любом случае, надо было не такое узкое лицо делать, а с губами в этом ракурсе у меня большие проблемы. и в принципе с губами. губы не умею рисовать. читать дальше
а! и котики. котики - это для души. под катом 2 штуки. читать дальше
интересно, если я на Алмазный Ромб напишу что-нибудь про Дориана с Марием, меня попрут из сообщества или нет... а, ладно, все равно идей-то нет. и при общем количестве инфы о Марие у меня получится вместо него просто угрюмый мужик. а вместо Дориана вообще капризный левый перс, не умею писать Дориана. *махнул рукой*
что вообще говорить о баттлах, если в первые пять минут любой рэпер Мирон или говорит, что оппонент жаждет заполнить экзистенциальную пустоту внутри себя большими хуями, или желает ему членов, показывая размер руками, а потом они принимаются облизывать друг другу лицо или вылизывать ушные раковины.
но вот что меня припечатало к стулу. то, с каким жаром, страстью Мирон говорил о поэтах, это прямо... не, словами не описать. Мирон и его слова о литературе - это экстаз. а еще он Леху Никонова упомянул. да. и Кровосток... короче, очень, очень круто. из СТ, правда, альфачское быдлянство прорвалось, когда он начал Мирона грудью теснить и пытаться надавить не словами, а физически, и это мерзко довольно-таки выглядело. кажется, и Мирон после этого доброжелательность потерял. нет у меня хэштэга под такие посты, пусть будет "музыка". хуюзыка.
сдал госы хорошо, сижу, пью, офигеваю. нет ощущения, что отделался от этой кабалы, потому что "кококококо ходите на пары до конца июня аккредитация кокококо". да ебитесь вы конем, ни хрена ни к чему не готовили, на парах гуглили, че это за законы такие, которые мы вам хотели преподать, а теперь - поверхностно подготовились, к аккреду не готовы! мы бы подготовились поглубже, если б билеты к госам дали не за три дня до экзамена. не преувеличение, а реально - за три. не ходил бы на эти пары и на аккредитацию положил бы, если б диплом уже был в кармане, но опасаюсь, что эти самодуры могут подгадить. говно этот институт, не ходите на фарм в нижегородскую медакадемию.
с ума сойти. я думал, что знаю, чего ожидать от Стругацких, но ошибся. мне было очень больно, тревожно, невыносимо хорошо и снова ужасно больно. заснуть не мог несколько ночей подряд, читая
много эмоций и спойлеровдля начала я поразился, что Максим - вот этот веселый, легкий, этот мальчик-солнышко станет тем мужчиной, которого я увидел в «Жуке в муравейнике». что этого жизнерадостного парня поставят работать в Комкон-2. а потом, читая, понимал: да, это он... решительный, хладнокровный, когда это требуется, честный, умный, сильный. и все равно - такой же человечный, с теплым сердцем. улетайте, Лёва, они вас убьют... да, да, тот самый Максим Каммерер, который, поразившись увиденному на Саракше, кинулся спасать всю планету, тот мальчик, который, приняв все близко к сердцу, с отчаянием и гневом кричал Гаю: такую планету испортили!!! да что там, я вместе с ним кричал и рыдал. такую планету испоганили, таких людей погубили, слов нет, только крик, и мурашки по телу. мутанты, выродки... кошмарная планета стала. но вот еще что: как после всего, что Максим натворил, его пустили в комитет по контактам? ладно, это ладно. он накосячил, сам того не зная, но работу проделал большую.
вот что для меня поразительно: улыбка Максима, его простой подход к законам этой планеты и традициям, его честность и открытость, его отсутствие подтекстов, когда он находится рядом с близкими. точнее, это совершенно нормально для Земли, для 22 века, но для Саракша - дикость. правильно Гай сказал: Максим появился и влюбил в себя. именно так, Максим, как солнце, вспыхнул в этой черной бездне, как ромашка пробился сквозь бетон и помои, и не полюбить его нельзя было. причем все так выписано... знаю, что Максим любит и Гая, и Раду, а все равно он, как солнце, отчасти ослеплен, и не совсем видит и понимает их. и к Гаю брезгливо относится, когда тому от излучения сносит крышу (это пройдет, дружище, все хорошо будет, бормочет Максим, и отпихивает его, и ему противно, реально противно - и мне противно). и к Раде он в какой-то степени равнодушен, потому что предпочитает не замечать ее влюбленность - некогда ему на любовь размениваться. это хорошо, это правильно. только немного обидно. аборигены к нему с душой нараспашку, Максим - отец, бог, Максим - всё, а он, заведомо умнее и разумнее, им тем же ответить на эмоциональном уровне не может, хотя кинется под пули, прикрывая их, на одних рефлексах. Рада его любит и наверняка тяготится этим. а потом, после смерти Гая, ей, наверно, совсем невыносимо стало... я не осуждаю, не оцениваю, просто складывается такое ощущение неравнозначности отношений, и это волшебно: мироощущение персонажей, их понимание действительности - такое разное, как у настоящих людей.
всю книгу я скулил от того, насколько же Максим - землянин: он чертовски умен, силен, умеет все, учит все быстро. один из идеальных людей мира Полудня. господи, это так прекрасно, это невыносимо прекрасно. а еще все его мелочи... схватить Гая и понести, смеясь, или крутить его пуговицу, или улыбаться, или игнорировать устав, болтая с Гаем, пока тот изо всех сил старается показать свой высокий чин. прелесть такая. люблю их всех.
мне было очень больно, когда Гай умер. сначала я выл, когда он в своем забытьи ударил водителя танка ключом по виску и убил в одно движение - это было так неправильно... такой хороший, симпатичный парень - как звал его Максим при первом взгляде - этот хороший симпатичный парень в первых главах с остервенением, с радостью избил человека, и вот здесь, когда столько вместе пройдено, когда Гай много понял и многому от Максима научился, он снова эйфорично убивает, чтобы порадовать этим Максима. это безумно неправильно. когда человек никак не управляет собой, а только жаждет услужить, жаждет крови, это ужасно. и еще хуже смерть Гая. одинокая, такая же безумная. когда он всех вытащил, уложил, и отбил от человека в белой каске, потому что Максим сказал: это наши друзья! и он защищал друзей. потому что Максим. Максим так сказал. и это ебанный пиздец, потому что стоило бы Максиму не сразу полезть на этот холм, а оглядеться в первую же минуту, что он вылез из танка, и все могло бы сложиться по-другому. и во время вспышки он не думал, он кинулся телом на Гая, умом понимая, что тот уже мертв, уже бесполезно его защищать, а все равно - прикрыл собой... хороший, правильный Максим. бедный, одинокий, оставшийся один в этом страшном мире Максим. так и ожесточаются. так и меняются. и этот светлый, добрый человек захотел крови, захотел расправиться с теми, кто лишал его друга воли с самого рождения.
а еще ближе к концу. когда Максим дал депрессионную волну. "Поплачьте над моим Гаем", - подумал он. Да, дорогой, над твоим... Как Гай считал себя Максимовым - так и Максим считает его своим. есть в этих отношениях и любовь, и дружба, и страсть. они и без домыслов прекрасные. это потрясающая, крепкая связь. она даже больше, чем дружба и чем любовь. нечто чистое и безоговорочное. здесь просто чувствуешь, как Максим обнимает Гая, а тот на несколько секунд прячет мокрое от слез лицо на Максимовой груди. тогда, на белой субмарине, когда Гай подумал, что Максима тут уже убили и кинулся за ним, трясясь от ужаса и плача: дурак, остался, не пошел с другом, друг из-за меня погиб! ан нет, вот он, Максим... или когда они шли со штрафным батальоном к танку. Гай встал и пошел рядом с Максимом. написано этого не было, но ощущение, что они взялись за руки, возникло совершенно точно. и потом, когда Максим обнял его и Зефа за плечи, уберегая, уводя... я тысячу лет не видел книг, где не стеснялись бы описывать мужскую дружбу, мужские эмоции и мужские привязанности друг к другу. такие вот сильные, чистые и честные. много там моментов было, когда чувствовал их двоих, да...
ну и о других.
Сикорски. вот. сначала я постоянно думал: Странник, урод, что же ты в стороне стоишь, ты же можешь, можешь помочь этому миру!потом успокоился и понял: помогает он. не с шашкой наголо, как Максим, а спокойно, планомерно, правильно. а все равно - какого черта, Странник... чтоб вам пусто было. ну не могут складываться обстоятельства так, что Максим удрапал от него! не доглядел Странник, его ошибка. но хорошо, что хорошо кончается. очень жаль, что далеко не все хорошие люди дожили до момента, когда Максим объявил, что он дома, и продолжил сражаться.
голованы: офигеть, я не знал, что впервые они появились здесь, в «Обитаемом острове»! в «Жуке...» я их воспринял, как нечто само собой разумеющееся. ну, появились же тахорги безо всяких объяснений и описаний контакта - так и голованы. ан нет, вот они, красавцы... приятно встретить их. (и вспомнить Льва Абалкина, и взвыть от очередной боли: стояли звери около двери...)
безумно прекрасная книга. боюсь теперь кино смотреть. вдруг там не так же хорошо и не так же чисто, честно, добро.
я должен поделиться этой болью везде и со всеми, вдруг станет лучше. судя по всему, я устроил себе на танцах подвывих одного тазобедренного сустава больно, блин.
я сейчас толком не сижу в интернетике, потому что экзы, но в голове-то у меня все равно МакЭвой и Фассбендер, после премьеры людей х все равно никуда от них не деться надо будет накопать картиночек новых
прочитал четвертый выпуск Убийцы магов, зашипперил Дориана с Марием. как предсказуемо хотя нет, подождите, я начал их слегка шипперить еще только когда о Марие было известно одно имя вот как хорошо с не-бисексуальным персонажем: в моей голове прекрасно живут Дориан с *подставить имя*, когда Инквиз - Тревельянка. и точно так же прекрасно живет Дориан с Инквизом, когда тот - мужчина. и не менее прекрасно живет Дориан с *подставить имя*, когда Инквиз - мужчина и страдает от неразделенной любви к Дориану. офигенно. с хоукоандерсами такого нет, там только Андерс. со стражезевранами тоже такого нет, даже при наличии драм все равно только Страж и Зевран. а тут - ух, какой простор для фантазии! просто, видимо, про Дориана я не написал ту норму, когда пейринги перестают жечь мозги и перерастают в наипрочнейшие хэдканоны. ...как, например, с юным Амеллом, безответно влюбленным в Андерса; возмужавшим Амеллом, не избавившимся от болезненной привязанности к Андерсу, в Башне Бдения; Андерсом, делящим постель с Натаниэлем, но сбегающим; а дальше все и так ясно. да нет, знаете, ни черта я не исписал эти хэдканоны. скрин из комикса с Дорианом и Марием (а рисовка дичь дикая, местами хорошо заходит, а местами очень печалит)
вот список того, что мне хочется в июне: 1. не спать до четырех утра, читать бумажную книгу и ждать, пока солнце взойдет; 2. искупаться ночью в озере в белой сорочке; 3. сплести венок из березовых веток и пустить его по воде; 4. дописать книгу, не слизав ненароком все приемы и философию Стругацких, пока я погружен в них.
вот что я должен в июне: 1. сдать кучу тестов 2. сдать кучу экзаменов 3. получить диплом 4. получить при этом сертификат специалиста, несмотря на все козни минздрава. (а еще для моего курса все крайне плохо с интернатурой, и я очень расстроен, будущее туманно, хотя казалось определенным)
о книгах. ребята, я в последние месяц-полтора прочитал почти весь цикл «Полдень, 22 век» у Стругацких, осталось романа три еще, и я сражен, хочу свернуться под одеялом и ждать, пока не наступит это время. и не выбираться, пока все вокруг не будет так, как в Полудне. пока люди не станут такими, как в Полудне. мне очень хорошо от этих книг и немного больно, потому что, даже когда Стругацкие становятся пессимистами, и это отражается на мире, Полдень все равно остается прекрасным, и людей там добрых, честных, благородных, много, бесконечно много. а я ни разу не такой, как они. хотел бы я быть таким же добрым, честным, и так далее...
не могу заснуть. уже светло, как днем. но тихо. и в этой тишине я услышал, как в небольшом лесу в трех домах от меня кукует кукушка. вообще весь сон отбило.