а знаете, я продолжу складировать пиростеды и муро, пускай тут будут. стащу все в свой погребок.

Второе солнце
персонажи: Федор\Андрей
рейтинг: NC-17
размер: 2.700 слов
саммари: АУ. Федор случайно подбирает голосовавшего на трассе парня, и от его присутствия удушающая жара будто бы отступает. Пробензиненный воздух, долгая поездка, выгоревшие на солнце волосы Андрея и его длинные ноги на приборной панели.

читать дальшеОт жары Федор дурел. Крутил ручку, чтобы опустить окно, делал несколько глотков горячего пробензиненного воздуха и закрывал обратно, чтобы избавиться от шума и дорожной пыли. Он ехал всего ничего, пять часов, а вымотался, словно всю ночь за рулем. И поэтому он сперва решил, что высокий тощий парень с вытянутой рукой вдоль трассы на подъездах к Нальчику ему мерещится. Федор чуть сбавил скорость — скоро город, надо скинуть до восьмидесяти. Он разглядел парня чуть лучше: вихор русых волос, длинные ноги в шортах до колена, рюкзак. Парень же явно подумал, что наконец хоть один водитель сжалился над ним, и, размахивая руками, устремился к Федору с рюкзаком наперевес.
Проехать мимо теперь было как минимум негуманно. Федор нехотя переключил на нейтралку и, подкатившись ближе, окончательно затормозил. Он только потянулся, чтобы опустить окно с пассажирской стороны, а парень уже дернул за ручку двери. Не так быстро, двери заблокированы… Стекло поползло вниз, и тут же в узкой щели оказались пальцы, сверкнули на янтарном солнечном свете кольца — как у сороки, серебряные, много.
— Куда тебе? — спросил Федор, разглядывая парня.
Нормальный вроде. Ровесник. Светится улыбкой. Нос уже красный, видимо, сгорел, пока ловил тачку, белоснежка.
— До Краса, братик. Подбросишь хоть немного? Жарко — жуть.
Парень все улыбался, просунув голову в салон вслед за пальцами.
— Да что ты говоришь, — хмыкнул Федор. — Садись.
Щелкнули замки. Парень тут же плюхнулся на сиденье, с блаженством выдохнул и вытянул ноги под приборку. На миг он закрыл глаза, запрокинув голову. Едва ли не застонал.
— Спасибо, — с чувством произнес он, повернувшись к Федору, и протянул ладонь. — Андрей.
— Федя. Окно закрой.
Федор тронулся под скрип ручки. Андрей, пыхтя, крутил ее, не жалуясь, что она еле ходит. Как только он справился, и шум стих, Федор сказал:
— Я мимо Краса поеду. Ты вытянул счастливый билет.
— Куда едешь?
Федор рассказал. Из Тбилиси — в Керчь. О том, что в Тбилиси он рассорился вдрызг с приятелями и предсказуемо после затяжной ссоры расстался с девушкой, говорить не стал. О том, что в Керчь поехал к едва знакомому звукарю, тоже не распространялся. Решение было глупое, психанул и свалил, а теперь плавился от жары.
— Я в Нальчике у друга был, — сказал Андрей. — Но пора домой.
— Ты в следующий раз на трассе не голосуй, — посоветовал Федор. — Тебе повезло, что я остановился. Поток плотный обычно, пассажиров некогда брать.
— Да меня где выбросили — там я голосовал, — пробормотал Андрей.
Федор усмехнулся. Видимо, друг Андрея такой же, какими друзьями были его спутники, с которыми он воодушевленно отправился в Грузию. Андрей завозился, обернулся, примеривая рюкзак между сиденьями. Федор отстранился влево, едва успев: Андрей кинул назад рюкзак так грациозно, что чуть не съездил Федору по уху.
— Можно окно открыть? Жарко.
Федор мотнул головой.
— А кондиционер есть? — не унимался Андрей. — У тебя духота кошмарная, на трассе легче дышать было.
— Я тебя сейчас тоже выкину, — огрызнулся Федор.
Андрей засмеялся.
Проведя ладонью по лбу, Федор стер пот. Кондиционер в его ретро-автомобиле не предусматривался. Но шум и грязь с дорог раздражала еще больше жары. Он скосил взгляд, прослеживая татуировки на тонких белых руках Андрея. Тот, заметив, вытянул руку внутренней стороной вверх, позволяя разглядеть. Но тут же вдруг забеспокоился:
— Ты ведь не считаешь, что тело — это храм, и рисунки его оскверняют?
— А если так?
— Не считаешь, — успокоился Андрей. — У тебя татухи есть?
— Не…
Андрей оказался кошмарно болтливым. Закрыв вопрос с татуировками, он начал описывать свою поездку в Керчь, которую совершил семилетним мальчиком, и уверял, что запомнил почти все, а главное — море, ты бы видел, как море там сливается с горизонтом… Федор старался концентрироваться на дороге. Город сковали пробки. Встав под светофором, он прервал Андрея на полуслове:
— Там в кармане двери рядом с тобой вода. Подай.
Андрей, смолкнув, вытащил бутылку минералки — почти выпитую поллитровку — и протянул Федору, предварительно отвинтив крышку. От отвратительно теплой, но все еще газированной воды захотелось пить только сильнее. Со лба скатывался пот, и Федор пожалел, что еще пару часов назад снял промокшую почти насквозь бандану и бросил ее куда-то на заднее.
— Ты горишь, — сказал Андрей. — Давай я выйду, холодной куплю.
Его бледная ладонь мелькнула перед глазами и тут же пальцы оказались на лбу. Федор дернулся, но поздно: призрак прикосновения отпечатался на коже, словно слепок лапы кота в бетоне. Будто по щелчку ушла ватная боль из затылка. Федор с удивлением посмотрел на Андрея. Тот улыбнулся:
— У меня даже в сорок градусов руки холодные. Длинные слишком, сердце кровь догнать не успевает.
И он снова потянулся ко лбу Федора. Тот уже не сопротивлялся. Холодные пальцы коснулись его лица, и Федор закрыл глаза. Сзади засигналили. Он выругался и тронулся — зеленый уже зажегся.
Они остановились ближе к Пятигорску, зашли в Мак, где гонял сухой воздух мощный кондиционер. Федор ушел в туалет и сполоснул лицо ледяной водой. Голова гудела. Если б не жара, он бы перекусил за рулем и уже к ночи был бы в Керчи. Но не рассчитал, что с высокими температурами справляется куда хуже, чем с привычными низкими; и зачем он только поддержал идею отправиться на юг, к морю? Лучше б в Питер рванул на пару недель.
Вернувшись в зал, он застал Андрея, жадно уплетающего Биг Тейсти. Вонзив зубы в огромную сочную котлету, Андрей от удовольствия даже зажмурился. Откусив порядочный кусок, он открыл глаза, увидел Федора и с набитым ртом попытался, кажется, пожелать приятного аппетита. Федор усмехнулся. Вот трепло. Даже еда его заткнуть не может. Он сел за столик напротив.
Ел Андрей неаккуратно, впрочем, монструозный бургер сложно было съесть элегантно. Роняя листья салата и лук, капая на поднос соусом, Андрей искренне наслаждался. Под конец облизал пальцы, поочередно отправляя их в рот. Федор завис, наблюдая, как Андрей складывает губы трубочкой, погружая в рот указательный до самой костяшки. Лицо опять начало гореть.
Федор опустил глаза и буркнул:
— Руки только вымой, прежде чем в машину сесть.
— Я тебе больше скажу, — доверительно произнес Андрей, наклонившись ближе. — Я еще и тело омою, потому что я пиздец весь пропотел, пока тачку ловил.
И он улыбнулся до ушей. Потом откинулся на спинку дивана, медленно потягивая колу через соломинку. Он смотрел из-под полуопущенных век словно бы сквозь Федора, но сомнений не было: разглядывает. Федор смотрел на него в ответ, впервые получив возможность изучить своего попутчика. Волосы у него выгорели. Светлее бровей. Скулы резко выделялись на лице. Но в худобе его не было изможденности, только сияющая белизна. Как он весь не сгорел с такой светлой кожей, стоя на обочине? Грудь его ровно вздымалась под майкой.
— Мне повезло с тобой, Федь, — сказал Андрей. — Спасибо, что остановился.
— Да я… — Федор не договорил, забрасывая в рот картошку.
Не признаваться же, что он просто перед въездом в город скорость сбавлял.
Они продолжили путь: Федор, вцепившись в нагревшийся до того, что обжигал ладони, руль, и Андрей — в майке, покрытой мокрыми пятнами. И вправду омылся. Андрей оживленно рассказывал историю всей своей жизни, и Федор уже знал, где тот родился, когда переехал в Краснодар и как сдал сессию.
— Андрюш, — проникновенно сказал Федор, поворачивая к нему голову, — помолчи немного, а?
Тот посмотрел укоризненно, но ответил:
— Как скажешь. Твоя машина — твои правила.
День клонился к вечеру. Солнце все еще слепило, но уже не жгло так сильно. Но духота — духота никуда не уходила. Андрей подтянул к себе колени, и Федор обнаружил, что он успел скинуть потертые вансы, оставшись босиком. На ногах у него пальцы тоже были длинные и ровные. Вдруг Андрей закинул ноги на приборку, чуть согнув в коленях.
— Офигел? — возмутился Федор.
— Ну Федь. Затекло уже все. У тебя места хрен да маленько для ног.
Федор, переводя взгляд с дороги на голени Андрея и обратно, не нашелся, что ответить. Андрей лукаво улыбался — то ли радуясь победе, то ли польщенный вниманием. Но ноги действительно красивые. И голени, и колени, и бедра, обтянутые выцветшей джинсой. Для таких длинных ног нужна машина побольше и классом повыше…
К шести вечера они встряли в пробку. Федор постукивал пальцами по рулю. Он заглушил мотор. Андрей открыл окно и высунул ноги на улицу к вящему недовольству водителя справа, но на его гримасы он не реагировал, полностью наслаждаясь моментом. Федор поймал себя на том, что Андрей ему нравится. Хоть и трещит без умолку, но нравится в своей любви к жизни, в той легкости, с которой он получает от нее удовольствие, и неважно, что его источник — еда или ветер, едва касающийся босых ступней. Они тащились по короткому участку дороги целый час, и Андрей мурлыкал, что дома первым делом залезет в прохладный душ, смоет пот и заберется в кровать голеньким, о, с каким удовольствием он избавится от одежды…
— Ты так говоришь, будто в душ в трусах полезешь, — фыркнул Федор. Мысль о голом Андрее на простынях заставила его опять вспотеть.
— Ох, Федь, я попросту не успею раздеться, так хочу в душ, прямо в одежде заберусь и там уже все сниму. И сразу в стиралку кину.
Федор вздохнул. Он сначала рассчитывал доехать до Керчи, пока длится световой день. Пробки и остановки внесли свои коррективы. Уже темнело.
— Куплю энергетиков пару на заправке, — решил он. — И так кучу времени потратил…
— Сколько ты за рулем? — вполголоса спросил Андрей.
Федор, прикинув, ответил:
— Часов пятнадцать. Еще за пять доеду.
— Оставайся у меня. Я с родителями, правда… Но это ничего. В одной комнате поспим.
— Да ну, — отмахнулся Федор.
Но Андрей настойчиво повторил:
— Тебе надо отдохнуть. Ночь поспишь — и завтра бодрым поедешь. Кто тебя там ждет? Девушка? Скинешь ей мою фотку, точно не заревнует.
Федор бы поспорил. Он бы заревновал. Вслух же произнес:
— Да я ни к кому, по сути, и не еду.
— Тем более! Федя. — Андрей коснулся его руки, лежавшей на коробке передач, и сжал предплечье. — Ты меня выручил. Спас, можно сказать. Я хочу тебе хоть немного отплатить гостеприимством за твою доброту.
Федор повернулся к нему, и на миг они встретились взглядами. Федор сосредоточился на дороге — он действительно устал, ему нельзя ослаблять внимание ни на миг. Кольцо пальцев Андрея стекло к запястью. Он так и не отпускал, пока Федор не сдался:
— Ладно. Уговорил. Спасибо.
Андрей, просияв, уткнулся в телефон, приговаривая, что сейчас предупредит маму, никто против не будет, им еще и ужин оставят на столе. Без его руки на запястье стало пусто.
Разогнавшись до ста тридцати по магистрали, Федор приоткрыл окно. Наконец легкая прохлада вползла в салон. А ведь так, ночью, ехать легче, и он без проблем долетит до Керчи, даже пробки пропали, ни одной впереди навигатор не показывает… Федор на долю мгновения глянул на Андрея. Тот уже клевал носом. На сквозняке дрожала его челка. Но стоило позвать его по имени, и он тут же встрепенулся:
— Приехали?
— В навигатор свой адрес вбей, — сказал Федор. — В Крас скоро въезжаем.
И начал плавно снижать скорость.
Чуть заполночь Федор припарковался во дворе. С детской площадки доносились смех и звяканье бутылок. Совсем как дома… Андрей, вытащив рюкзак, нашел ключи. Федор шагал за ним, оглядываясь. Возле подъезда мест не нашлось, и поэтому теперь они шли вдоль всего здания. Под покровом темноты Краснодар мало отличался от любого другого города России, только духота и поднимающийся от нагревшегося за день асфальта жар душили.
Дверь в свою квартиру Андрей открывал медленно, чтобы никого не разбудить. Свет в прихожей он не включил, шепотом показал Федору, где спрятался душ, и пообещал принести полотенца. Федор, прихватив зубную щетку, прошмыгнул в ванную. Сначала свет резанул глаза, но в следующий же миг он привык. Раздеваясь, смотрел на вафельное полотенце в цветочек, висящее на крючке, и на таз с грязным бельем, стоящий поверх стиральной машины.
Дверь открылась.
— Федь… Держи.
Андрей протянул ему полотенце. Сначала его взгляд сполз по груди вниз, но потом Андрей твердо уставился в глаза. Федор, кивком поблагодарив, отвернулся и переступил через бортик ванны. Он заметил, что дверь захлопнулась с запозданием, а значит, Андрей успел взглянуть на его голую задницу. Федор подумал, что ведет себя опрометчиво, но он так устал, что было глубоко плевать. Он подставил лицо теплой воде, словно провел в дороге не день, а всю жизнь.
Выбравшись из душа, он похлопал по телу полотенцем. Пусть вода сама высохнет. Надев чистое белье, он тихонько вышел в прихожую и осознал, что понятия не имеет, куда идти. А в кромешной темноте в чужом доме и вовсе ничего не видит. Надо было номер Андрея сразу взять, хоть бы написал ему теперь. Федор сделал пару шагов и заметил полоску света под одной из дверей. Глаза постепенно привыкли. Ага, кухня, другая комната, наверняка побольше, родительская спальня… Он потянул за ручку ту дверь, из-под которой пробивался свет.
Угадал.
Андрей, сидя на полу, прислонившись к кровати, поднял на него сонный взгляд.
— Ты бы сразу сказал, что плаваешь часами. Я б первым сполоснулся и оставил тебя в ванной на всю ночь, русалка.
— Сам ты русалка. С длиннющими ластами.
Потерев глаза, Андрей украдкой смерил его взглядом с головы до ног и поднялся.
— Я тебе постелил чистое, Федь. Ложись.
Он коснулся плеча Федора, и от мимолетного прикосновения его пальцев к голой коже побежали мурашки. Андрей ушел. Федор, погасив свет, забрался под простыню, исполнявшую роль одеяла, и опустил голову на подушку. Это был долгий день. Бесконечный. Ноги гудели, словно он бежал марафон, а не жал на три педали. А сна не было ни в одном глазу. Сбил. Вдыхая запах чистого постельного белья, Федор ждал, пока вернется Андрей. На полу лежала туристическая пенка с небрежно накинутым пледом, и казалось несправедливым вытеснять хозяина из его кровати; но после дня в дороге Федор не смог бы лечь по доброй воле на пол.
Он решил, что предложит Андрею устроиться вальтом, но прикрыл глаза и задремал.
Он вывалился из чуткого сна, уловив, как открылась дверь. Повернул было голову и разомкнул губы, но не успел ничего сказать. Андрей тенью ловко нырнул в узкую, рассчитанную на одного кровать, и прижался губами к плечу Федора. Сон разом пропал. Федор потянул за край одеяло, чтобы оно не разделяло их тела, и повернулся лицом к Андрею. Тут же упал в поцелуй. Лопатками он уперся в холодную стену, а грудью встретился с обжигающим нагим Андреем. Тот вел поцелуй, влажно скользя языком по губам, и руки его щупали, гладили везде. Ладони его перестали быть холодными… Он забрался пальцами под резинку трусов и потянул их вниз, проводя всей ладонью по бедру. От прикосновений сладко прошило низ живота. Федор тонул в беззвучной ласке.
Он прикусил губу Андрея, перехватывая инициативу. Сжал талию. Подсунул другую руку под шею. Андрей, чистый, пахнущий мятной зубной пастой, вкатился ему в объятия, лег удобно, словно они всегда целовались, тиская друг друга. Прижался плоским животом. От него сердце стучало в ускоренном темпе. Федор соскользнул губами ему на шею, прихватил тонкую кожу, и Андрей шумно выдохнул, без слов одобряя. Двинул бедрами, дав почувствовать твердость члена. Его ладонь протиснулась между телами. На длинных пальцах больше не было колец. Федор жадно втянул его запах, проводя носом за ухом, зарываясь в мягкие влажные волосы.
Между ног вбилось его колено, и Федор нетерпеливо подтянул ближе. Провел по груди, удивляясь волосатости — под майкой ведь не видно было.
— Федь, — едва слышно прошептал Андрей. — Ты мне очень нравишься.
— Я чувствую, — пробормотал в ответ Федор, обхватывая член Андрея — длинный, как все в нем.
Он накрыл губы Андрея своими, чтобы ни звука больше не сорвалось. И сам едва не застонал, стоило Андрею сжать его член. Они торопились, конечно, торопились, словно с рассветом эта магия растворится, а ведь за окном уже приподнимался занавес кромешной тьмы. Тела снова покрылись липкой пленкой пота, но плавились друг от друга, а не от солнца, и это Федора устраивало. Он первым взорвался, забился в тянущей неге, и Андрей положил одну руку ему на затылок, вжав лицом в свое плечо. Федор, уткнувшись губами в его гладкую кожу, излился ему в ладонь. Запоздало продолжил ласкать Андрея, совсем потеряв темп, оглушенный, размазанный. Андрей запустил пальцы ему в волосы. Дал отдышаться.
И Федор перевернул его на спину, навис над ним, чтобы удобнее, и погрузил язык в его рот, вылизывая изнутри. Четко ходил кулаком по его члену. Андрей сжал его плечи до синяков. Федор навсегда, наверное, запомнил его дрожь перед оргазмом, так интимно и открыто Андрей трепетал под ним.
Потом лег рядом, тесно прижавшись. Не выдержал и спросил:
— Ты в душе успел подрочить?
— А что такого? Вдруг бы ты не дал… — промурлыкал Андрей ему сонно в висок.
Федор положил ладонь на его поясницу, коснулся губами скул.
— С твоей настойчивостью не дать тебе невозможно…
Они соскальзывали в сон. Андрей бормотал:
— Вот сдалась тебе эта Керчь… В Красе тоже неплохо… А уж если хочешь путешествовать, то лучше в Питер, чего в этой жаре мариноваться…
А ведь действительно, подумал Федор. Я бы хотел в Питер. А теперь и попутчик есть.
Андрей засыпал, нежно дыша ему в шею, и Федор был благодарен долгому дню, который их свел.


Тебе идет, милая
персонажи: Федор\Андрей
рейтинг: NC-17, кинки
размер: 1.300 слов
саммари: по заявке: Андрей любит феминизацию, иногда говорит о себе в женском роде, носит женские вещи. Реакция Феди

читать дальшеКисточка скользит по ногтю, оставляя синий мазок. В последний миг рука вздрагивает, и лак остается на коже. Чертыхнувшись, Андрей решает оставить так. Засохнет и отлетит само. Он заканчивает и рассматривает результат своей работы. С синим лаком ровные пальцы кажутся еще длиннее. Ему нравится, и он переходит к правой руке.
Он приходит на вечеринку, прилично опоздав, и все реагируют на него, с пьяной экзальтацией приветствуют, кто-то виснет на шее. Никто не видит в нем изменений. Да он бы и сам не заметил. Он подбирается ближе к столу, берет бокал, и тогда Юра, болтавший с девушкой рядом, вдруг говорит:
— Погоди-ка.
Он хватает запястье Андрея, тянет его ладонь к себе. Сердце начинает биться быстрее.
— Тебе идет, милая, — говорит ему Юра и вновь обращает все внимание на девушку.
Андрей улыбается себе в стакан.
Да. Ему идет.
Интересно, что бы сказал его правильный, любящий порядок Федор?..

///

Шелковая блузка приятно скользит по коже, пока Андрей медленно надевает ее и застегивает пуговицы. Он смотрит на себя в зеркало. Манжеты слишком плотно обхватили запястья, а так — вполне по размеру. Ткань нежно-розовая, совсем не сочетается с его джинсами, и он думает, что в следующий раз закажет платье. Через отражение в зеркале он смотрит на спину Федора, уткнувшегося в смартфон. Тот, словно почуяв взгляд, бурчит:
— Ну? Переоделся?
Не догадывается, что пролитая на футболку кола — всего лишь предлог, чтобы выскочить из одежды, как из кокона, и надеть то, от чего будоражит, от чего за спиной словно крылья стрекозы дрожат. Федор оборачивается наконец. Выражение его лица нечитаемо. Он молчит с минуту, разглядывая Андрея, и все-таки произносит:
— Ты сказочный долбоеб.
— Нет, я прекрасна.
Андрей улыбается, словно это шутка, и возвращается к Федору, садится рядом. Продолжает искать в компьютере древнюю демку. Все это время ощущает на себе взгляд Федора. Становится жарче.
— У тебя лак облупился, — удивленно говорит Федор.
Заметил все-таки. А Андрей уж счел, что он слепой.
— Я забыла купить, чем его стирать, — кается Андрей. — Вот, нашел, послушай…
— Прекрати! — взрывается Федор, резко встает и отходит к окну. Приоткрывает форточку и закуривает.
— Что прекратить?
— Это. Что за новые приколы? — нервно спрашивает Федор, повернувшись к нему, и выдыхает дым. — Мне тебя теперь Алисой называть? В каком роде обращаться?
— Можешь называть Андрей.
Он улыбается Федору. У того уже шея покраснела. Он пытается скрыть волнение под злостью — Андрей его прекрасно изучил.
— Хочешь накрасить мне губы? — задает вопрос Андрей ему в спину.
Федор вздрагивает. Андрей уточняет:
— Больше предлагать не буду. Просрешь сейчас шанс — пеняй на себя.
Он сидит вполоборота и ждет, пока Федор ответит или хотя бы посмотрит в глаза. Позволит себе чуть больше обычного или продолжит играть в нормальность.
— Боишься запачкаться? — хмыкает Андрей. — Так я и думала…
Федор оборачивается. Бычкует сигарету и цедит сквозь зубы:
— Давай помаду, детка. Нарисуем тебе губы бантиком.
Андрей выдвигает ящик стола, касается гладкого цилиндрика. Он достает помаду неспешно, вслепую, глядя лишь на Федора. Тот же соскальзывает взглядом вниз, словно ожидая, что Андрей вытащит пистолет. Уголок его губ дергается при виде простой черной тубы. Он в пару шагов оказывается рядом с Андреем и попросту вырывает помаду из рук.
— Хочешь поскорее кончить? — ухмыляется Андрей, наслаждаясь смятением Федора, которое тот уже не может скрыть.
— Захлопни рот, дорогуша.
Андрей поднимает к нему лицо, подставляет плотно сомкнутые губы. Федор снимает колпачок с помады. Выкручивает ее на полную длину. Беззвучно говорит “пиздец”, таращась на винный, почти фиолетовый цвет. Выдыхает. Смотрит Андрею в глаза и тихо говорит:
— Как же я тебя ненавижу.
— А я тебя люблю, — легко отвечает Андрей. — Так что? Сделаешь мне приятное?
Федор усмехается. Он ведь тоже понимает все игры Андрея и снимает с него маски одна за другой. Может быть, даже эту разгадал. Понял, что Андрей не провоцирует. Ему просто н р а в и т с я, и он открывает эту часть себя Федору, потому что доверяет. В каких бы отношениях они ни были.
Ему кажется, что Федор отступит в последний момент. Достаточно только съязвить:
— Если так будешь меня красить, то сломаешь помаду. Ничего-то ты не умеешь, Федор…
Тот, нахмурившись, крутит помаду и, оставив приемлемую длину, произносит:
— Зато ты у нас профессионалка.
Он решительно и крепко берет Андрея двумя пальцами за челюсть и командует:
— Открой рот, как будто сосешь.
Андрей вскидывает брови. Если и округляет рот буквой “о”, то лишь от удивления.
— Что, привычно? — на этот раз язвит Федор.
Он касается помадой середины нижней губы, и Андрей ничего не может ответить. Да он и не хочет. Смотрит на Федора, сконцентрировавшегося на его губах. Брови нахмурены. Сосредоточен, будто хирург во время операции. Конечно, ведь Федор — ответственный, как он может отнестись к такому делу легкомысленно… Помада скользит к уголку рта и оставляет след на коже. Федор сквозь зубы выдыхает:
— Черт…
И стирает лишнее большим пальцем.
Андрей вздрагивает так, что больше похоже на судорогу. Сглатывает. Его и так возбуждающе щекочет близость Федора, его крепкая хватка на нижней челюсти, а этот жест, спокойный и свойский, словно Андрей — его, и вовсе сносит голову.
— Не смей дергаться, — тихо говорит Федор, глядя ему в глаза. — Я еще не закончил.
Андрей сжимает подлокотники кресла. Послушно замирает. Помада скользит по верхней губе, обрисовывает лук купидона. Федор придирчиво осматривает результат, кивает сам себе и выпрямляется. Закручивает помаду, надевает колпачок и говорит словно невзначай:
— Ты весь взмок.
Андрей проводит ладонью по лбу. Да. Вспотел. Еще бы. Пульс зашкаливает. Шелковая блузка липнет к спине. Он хрипло спрашивает:
— Мне идет эта помада?
— Ты с ней как шлюха.
— Элитная, надеюсь.
Андрей чуть склоняет набок голову, проводит кончиком языка по губам. Федор стоит на расстоянии шага и смотрит на него. Забыл уже, наверное, зачем пришел. Андрей глубоко дышит и мечтает, чтобы Федор опять дотронулся руками до его лица.
— Ты бы снял меня? — тихо спрашивает Андрей.
Федор усмехается:
— У меня бы денег на такую штучку, как ты, не хватило.
— Значит, да.
— Да.
Кровь приливает к щекам. Он сказал “да”. Впервые прямым текстом сказал.
— Хочешь оформить пробную версию? — спрашивает Андрей.
Выходит томно. Выходит по-блядски. Как Федор и ждет от него, наверное.
— Ты сумасшедший, — почти восхищенно говорит Федор.
Неужели соскочит? Даст задний ход в последний момент? Он ведь тоже хочет, Андрей видит это по его глазам, по его движениям, слышит по голосу. Почему с ним так сложно? С ним, самым близким, с которым они столько времени проводят бок о бок, невыносимо сложно.
— Эта кофта тебе хорошо, — мягко произносит Федор. — Но ты бы хоть грудь побрил, прежде чем ее напялить.
— Зачем? Я и так самая красивая.
Ладно. Он действительно передумал. Андрей поворачивается к компьютеру, дважды кликает по демке и уже деловым тоном говорит:
— В общем, бит мне тут нравится, но надо доработать ударные…
Федор оказывается рядом и кладет ладонь на плечо. Поглаживает большим пальцем шелк.
— Андрюш, выруби, — просит Федор.
Андрей ставит на паузу, поднимает голову и, скрывая обиду, спрашивает:
— Тебе не понра…
Федор наклоняется и не дает ему договорить. Касается накрашенных губ своими, и Андрей теряется. Не понимает, почему… А потом перестает думать и просто отдается поцелую. Федор разворачивает его вместе со стулом к себе лицом. Андрей торопливо встает, прижимается к нему всем телом и сутулится, пытаясь стать меньше ростом, чтобы Федору было с ним удобнее. Ладонь Федора скользит под шелк. Помада измазала их обоих. Андрей дрожит от прикосновений, будто они огнем его лижут. Позволяет снять с себя блузку. Ткань хрустит, когда Федор сдергивает манжеты с запястий. Подталкивая его к кровати, Андрей касается его в ответ, пытается вытряхнуть из толстовки, приспустить спортивные брюки — слишком много одежды, слишком… И никак не может напиться поцелуем, которого так долго ждал, что почти отчаялся.
…Федор, обнаженный, расслабленный, позволяет скользить по его телу кончиками пальцев. Прижавшись губами к его груди, Андрей изучает каждый его изгиб, каждую неровность. Федор же бормочет, приобнимая одной рукой за плечо:
— Тебе необязательно так заморачиваться.
— Я не заморачиваюсь. Мне просто нравится.
— Тогда… ладно.
Может быть, он и не понимает. Но Андрей в следующий раз обязательно наденет платье.


Без названия (и вообще бездуховно)
персонажи: Федор\Андрей
рейтинг: NC-17, PWP
размер: 500 слов
саммари: по заявке: кинк на волосы на теле, без ксенофилии (Андрей - шерстяной волчара, ауф)

читать дальшеДушно так, что Андрей снимает футболку сразу же, едва переступив порог комнаты. Федор заходит за ним следом. Пот на шее Андрея поблескивает, пока он, склонив голову, вытирает лицо майкой. По светлой коже бегут темные волоски. В животном порыве Федор тянется к нему, утыкается лбом между лопаток, глубоко вдыхает горький запах.
— Ты чего? — дергается Андрей. — Федь, жарко же…
Он прав — они мокрые, как собаки, и у Федора лицо уже не то в поту Андрея, не то в собственном, но его ведет каждый раз, когда Андрей оголяется, а бывает это редко, и непонятно, стесняется он недостаточно подтянутого живота или обилия шерсти на теле. Федору же нравится в нем все. Он обнимает его поперек груди одной рукой, не удерживается от улыбки — какие же на нем заросли, просто лес, и тянется ладонью вниз, по темной жесткой дорожке, уходящей под резинку шортов. Если Андрей и делает вид, что не хочет, то лишь для того, чтобы подразнить. Притворно-недовольно вздыхает, бормочет, что трахаться при такой жаре — извращение, но Федор прижимается к нему сзади, склеивается с ним, и Андрей откидывает голову назад, ему на плечо, наслаждаясь тем, как ладонь Федора нетерпеливо гладит его по члену поверх нижнего белья.
Краткое облегчение дарит простыня — Федор перекатывается по ней в угол кровати, на миг ощутив себя почти сухим, но ткань тут же прилипает к спине. Андрей садится к нему почти на член, чуть повыше, мучительно горячий, мучительно голый. Федор проводит по его бедрам вверх, ставя чуть курчавые волосы дыбом, и тянется к его члену — стоит, прижавшись к животу. Андрей прикусывает губу и жмурится от удовольствия. Федор сжимает его ягодицу, продолжая скользить кулаком по члену, и завороженно наблюдает, как выгибается Андрей в пояснице. Выставляет себя, закинув руки за голову. Федор хочет его целиком, хочет касаться везде и сразу. Легким шлепком прогоняет его с себя, заставляет лечь, и сам опускается сверху, целует в губы жадно и влажно, горький привкус пота так и остается на кончике языка. Андрей возится, тычаясь членом ему в живот. Ведет руками по телу, пересчитывает пальцами ребра. Федор чувствует телом его всего — и это лучшее ощущение в мире. Оттягивает зубами кожу на шее, протискивая ладонь между ними. Ласкает. Слизывает пот с его плеча. Проводит языком в колючей, бритой пару дней назад, подмышечной впадине — широко и бесстыдно, и Андрей, между смехом и вскриком, пытается ускользнуть, но тут же подчиняется и позволяет трогать себя везде. У него ноги в стороны разъезжаются — как и всякий раз, стоит подвести его к оргазму. Он уже не стесняется — выдыхает стоны ясно и громко, мычит, выстанывает имя, и Федор быстрее водит по его члену плотно сжатыми пальцами, прижимает его бедра к кровати своими ногами. Андрей под ним дрожит, трепещет, и наконец, взвизгнув, кончает. Теплая сперма на пальцах Федора, ее капли — на животе Андрея. Он растекается по постели, приоткрыв рот. Федор проводит ладонью по его груди, смешивая пот и сперму, пачкая шерсть, и так уж слипшуюся. Андрей недовольно бурчит:
— Что за любовь к свинству…
А в следующий миг послушно облизывает пальцы Федора, открывает рот широко, старательно высовывает язык, и Федор сует ладонь глубже, зная, что спустя минуту загонит в эту шелковую горячую глотку свой член.


Катка в дотку
персонажи: Андрей, Свят, Федор
рейтинг: PG-13
размер: 700 слов
саммари: дружба киберспортсменов - это святое

читать дальше— Какая же ты соска, — восхищенно говорит Свят вместо приветствия.
— Не делай вид, что удивлен, ты же каждую ночь на мои фотки дрочишь, — мигом отвечает Андрей и крепко обнимает Свята — за шею, точно так же, как всегда обнимал Федора.
— Ну одно дело два-дэ, а совсем другое — настоящий Пирокинезис, даже лучше резиновой бабы, я ее, кстати, назвал Императрицей, и иногда кричу ее имя…
Они продолжают обмениваться комлиментами, а Федор молча созерцает развиртуализацию двух давних друзей-киберспортсменов. Андрей, уже приготовившийся к концерту, сияет голубой подводкой под глазами, издалека похоже на фингалы; розово-красный цвет начал смываться с его волос, но все еще достаточно ярок, чтобы привлекать взгляды.
На Андрея смотрят все. Особенно его друг — Свят. Федор немного выжидает, а потом решительно направляется к ним и просит Андрея на пару слов. Отойдя в сторону, тихо говорит ему:
— Веди себя прилично. Ты что, обдолбался?
— Немного, — признается Андрей. — Хватит, Федь.
Федор с тяжелым сердцем отпускает его.
После концерта они пьют все вместе. Свят и Андрей общаются исключительно шутками, в которых так или иначе фигурируют их влажные фантазии друг о друге, и у Федора вянут уши. Даже Влад, большой любитель подобного юмора, уже несколько перебрал гомоэротических приколов. А еще Андрей нанюхался в перерыве между треками, и Федор опасается, что он натворит хуйни. Он выдыхает с облегчением, лишь когда они начинают расходиться. Он надевает куртку и слышит, как Андрей за спиной томно тянет:
— Свят, пойдем ко мне. На пару каток.
— Если только это будет катка моих яиц в твоем рту.
— Эти вопросы решаемы. Так что?..
Федор оборачивается и тщетно пытается испепелить Андрея взглядом. Тот даже не смотрит в его сторону. Он все пытается попасть тощей татуированной рукой в рукав куртки, но его ладонь все промахивается. Федор шагает было к нему, но Свят и сам догадывается помочь звезде одеться. Он похлопывает Андрея по спине, а тот все продолжает вещать:
— Я тебя раскатаю. Жестко раскатаю.
— Ну вот, я рассчитывал, что ты будешь нежным…
Федор хочет прогнать Свята, но только тяжело вздыхает. Если Андрею охота всю ночь перед поездом балагурить — его выбор. Федор начинает ненавидеть Свята.

*

В номере Андрей первым делом залезает в душ и проводит там примерно вечность, пока в голове не проясняется. Он все еще пьян, он все еще не в себе, но, по крайней мере, уже восстановил координацию движений. Свят в это время обходит кругом кровать и цокает языком. Заметив, что Андрей вернулся в комнату, он спрашивает:
— Всем реп-артистам положен траходром?
— Нет, это мой спецзапрос сегодня, солнце, — отвечает Андрей. — Чтобы тебе было со мной спать удобно.
Он с размаху падает спиной поперек кровати и блаженно улыбается. Потолок над ним начинает вращаться.
— Слушай, — начинает Свят, — а вот этот Федор… Он всегда такой угрюмый?
— Только в обществе моих ебарей.
Свят, хмыкнув, присаживается на кровать и похлопывает Андрея по щеке.
— Так что насчет катки? — улыбается Андрей.
— Ты не обижайся, — мягко говорит Свят, — но выебать я тебя готов только в Доту.
— Так ебать буду я. Я всегда ебу.
Андрей абсолютно невозмутим. Свят абсолютно неприступен. Вздохнув, Андрей сдается:
— Ладно. Тогда, Святик, по-братски, поставь мне пару засосов на шее.
— Это еще зачем?..
Андрей садится рывком, на миг в глазах темнеет. Повернувшись к Святу, он говорит:
— Свят, ты мой друг. А друзья должны помогать друг другу.
Свят смотрит на него с секунду, проверяя, не придуривается ли Андрей, и вздыхает:
— Только никому не рассказывай. Расскажи лучше, что ли, что мне пришлось тебе отсосать…
Андрей подставляет шею. Ему все равно с кем ебаться или сосаться — единственный человек, с которым хочется делать это по любви, слеп и глух к намекам и предложениям почти прямым текстом. Свят касается губами нежной кожи, и Андрей думает: а, чем черт не шутит… И толкает Свята спиной на кровать. Усаживается сверху, перекинув ноги через его бедра, и говорит:
— Может, все-таки?..
Свят изумленно смотрит на него — худого, с размазанной подводкой, полуголого; Андрей знает, что он сейчас в своей лучшей форме, он сейчас на пике, он…
— Ебнутый, — нежно говорит Свят.
В результате ночь Андрей проводит один, а в голове так и звучат слова Свята: ты же потом пожалеешь, я тебя люблю, но как брата, дело не в тебе, дело в твоем рейтинге в кээске, так что ты ложись спать, а я, так и быть, скажу всем, что ты меня выебал…
Наутро, стоя возле поезда, Андрей зевает во весь рот. Краем глаза видит, как таращится на него Федор. Выразительно посмотрев в ответ, Андрей спрашивает:
— Ну что?
— Ты его раскатал? — интересуется Федор, буравя взглядом засосы на шее — тут Свят все-таки постарался.
— Нет, он — меня.
Андрей улыбается. Становится веселее.

*
(тут дальше я объявил фестиваль дрочки, само как-то вышло из разговоров в чатике)
*

Держать себя в руках
персонажи: Андрей, Федор
рейтинг: NC-17
размер: 800 слов
саммари: глядя на спящего Федора, Андрей не смог удержать руки при себе

читать дальшеАндрей ворочается в кресле и никак не может заснуть. Он искоса поглядывает на Федора. Тот с первой поездки полюбил минивэны, катавшие их между городами, приладился спать с подушкой на шее, и после четырех-пяти часов дороги выходил бодрым и довольным жизнью. А Андрей, какое бы место ни занял, никак не мог пристроить ноги, уложить голову и отдохнуть. Он вытягивался на заднем, садился спиной к окну в середине, сонно таращился в лобовое справа от водителя; все не то. В конце концов он перестал экспериментировать и всегда садился рядом с Федей, изредка касаясь локтем его теплой руки. Вот и сейчас ничего не оставалось, кроме как посматривать украдкой на его спокойное лицо, чуть приоткрытый рот и пробивающуюся щетину. За окном стояла темень, и водитель выключил свет в салоне, только впереди светился экран телефона Влада, увлеченного перепиской с подругой.
Порой Андрей воздевал глаза к небу и спрашивал: господи, зачем ты меня наградил этими неделями, месяцами бок о бок с Федором? Даже если я сам об этом мечтал. Все равно не нужно потакать всем мелким людским желаниям. Тур стал самым прекрасным и одновременно самым мучительным событием в жизни Андрея, потому что лишь возле Федора он осознал, какая это тягость — безответная любовь, невыносимое влечение. Он смотрел, как дышит Федор, вспоминал его улыбки, вспоминал, как он легко взрывается и начинает душнить, но осекается, стоит вскользь сказать: открой форточку, Федь.
Андрей тихонько кладет голову на плечо Федору. Тот, видимо, уже привык. Даже не просыпается, не ворочается. На плече у него тепло. Пахнет приятно. Андрей глубже втягивает воздух. Во рту собирается слюна. Ты и не представляешь, Федь, какой ты лакомый кусочек… Прикрыв глаза, Андрей дышит им. Думает, как хорошо стало бы, обними Федор его за плечи. Он редко так делает. Редко обнимает первым. Чаще просто раскрывает руки, не протестуя, как только замечает, что Андрей бросился к нему в порыве чувств.
Иногда страшно: а вдруг встанет член. Иногда даже хочется этого. Хочется прижаться к нему крепко, чтобы он почувствовал — на тебя стоит, Федь, пиздец как стоит. Чтобы он уже хоть как-то отреагировал.
Андрей старается быть тихим. Старается держать себя в руках. Но с каждым днем все сложнее. Он вдыхает запах Федора, ощущает его дыхание, до одури хочет провести языком по его щеке. Желание зарождается мгновенно, как и всякий раз, стоит только увлечься фантазиями. Андрей дотрагивается до себя, сжимает через ткань спортивных брюк член. Это попросту глупо — дрочка до сих пор табуирована, как будто это не самое обычное для человека дело… Когда они жили два дня в одной квартире, Андрей уходил в душ, чтобы подрочить, и искренне не понимал, что изменилось бы, если б он сделал это в кровати под одеялом неподалеку от дивана Федора. Или что глобально изменится, если он передернет сейчас? Беседин все равно в наушниках и не смотрит назад, водителю тем более не до его телодвижений, а Федор… Федя спит. Федю он не потревожит. Просто еще раз поглубже втянет воздух, уткнувшись носом в его худи.
Ладонью Андрей медленно скользит под резинку брюк. Держит ее на члене. Как ни пытается он себя убедить, что ничего преступного не происходит, сердце все равно стучит как бешеное. Машина подлетает на кочке, и Андрей замирает: Федор проснется и обнаружит друга с рукой в штанах. Ладно хоть в своих собственных, а не у Федора…
Но тот только коротко выдыхает, склоняет голову в сторону окна.
И Андрей продолжает. Кончиками пальцев залезает в просторные трусы. Член обжигает. Ложится в руку. Можно даже представлять, что Федор смотрит. Проснулся и, чуть приоткрыв глаза, наблюдает. Эта мысль дергает натянутые ниточки нервов. Он коротко двигает запястьем, пытаясь делать все бесшумно, но шуршит ткань одежды. А Федор… Федор дышит громче. Или же слух обострился от возбуждения, и Андрею мерещится. Он так хочет провести губами по щетине на подбородке Федора, но мешает дурацкая дорожная подушка, кругом обхватившая шею Феди. Приходится довольствоваться его плечом. Андрей отводит в сторону прохода колено, прикусывает губу и изо всех сил контролирует дыхание. Член в кулаке горячий, сухой, даже больно немного, но возбуждение захватывает с головой, аж пальцы на ногах поджимаются. Федор спит, Федору невдомек; как же он отреагирует, если им опять достанется одна комната на двоих, и Андрей подрочит на ночь неподалеку от него? Возмутится, задерет нос и начнет душнить. Но если смотреть на него, пока он спит, когда ничего не замечает… Андрей постепенно теряет связь с реальностью. Надрачивает себе быстрее, размашистыми движениями, и трется лицом о плечо Федора, едва осознавая, что творит. На самом краю сознания бьется мысль: он же сейчас проснется, дурак, ты что делаешь, ты разбудишь его! Но уже плевать. Оргазм так близко, так хорошо, еще чуть-чуть, и растянуть бы это взвинченное удовольствие, но тогда он точно спалится, а сейчас… сейчас… Андрей сползает головой на колени Федору одновременно с тем, как сперма выстреливает в кулак. Он содрогается от каждого ее толчка, вытягивает ослабевшие ноги в проход, под переднее сидение, дышит глубоко. Последний спазм покидает его тело. Щекой он лежит на бедре Федора. Левая рука начинает затекать — так неудобно подогнул ее под себя. А правую он медленно вытягивает из штанов.
— Приехали? — хрипло спрашивает Федор словно из другой реальности.
Его пальцы мимолетом касаются затылка Андрея.
Да, думает Андрей. Приехали. Как, блядь, можно было не заметить, не проснуться? Либо это феерическая удача, либо кто-то хитрит. Федор не прогоняет его с коленей.
— Нет еще. Спи, — тихо говорит Андрей. Сердце стучит все так же беззастенчиво громко.

Меня все устраивает
персонажи: dark!Федор/Андрей
рейтинг: NC-17
размер: 1000 слов
саммари: Федор его не хочет, Федор им пользуется - но лучше так, чем совсем ничего

читать дальшеАндрей смутно помнит, как все началось. Он был кошмарно пьян, Федор был навеселе — держал себя в руках, но готов был на эксперименты. И Андрей начал его уговаривать, что друзья должны помогать друг другу. Федор не вдуплял, Андрей подсаживался ближе, потом сидел перед Федором на полу, положив голову ему на колени, и говорил, безусловно, красиво, но совершенно бессвязно. Закончилось все тем, что Андрей подрочил ему. На следующее утро он сделал вид, что ничего не было; Федор до обеда избегал его, а потом расслабился. Может, на этом бы все и закончилось, но Андрей злился на себя: он был таким бухим, что все запомнил урывками. А это был, возможно, его единственный шанс заставить Федора влюбиться в ответ.
Поэтому он повторил.
Федор сопротивлялся, матерился и орал, чтобы Андрей съебал из его номера, но если Андрей чего-то хочет, то сопротивляться ему невозможно. Он снова рухнул на колени, крепко обхватил Федора за бедра и прижался щекой к ширинке. Как назло, Федор был в джинсах, поэтому пришлось воевать с молнией, подхватывать зубами язычок и тянуть его вниз, и еще надо было удерживать Федю, чтобы он и шагу не мог ступить, и терпеть, как он, дергая за волосы, пытается оттащить… И когда Андрей уже готов был признать, что проиграл, Федор простонал, что Андрей ебнутый наглухо, демон, отбитый, и сам стал дрожащими руками стаскивать джинсы с бедер. Его член, крепкий, вставший от этой борьбы, лег в рот, и Андрей отсосал с упоением, так и обнимая за бедра. Он едва не задохнулся, черт, он же нихуя не умел заглатывать, но Федор, к счастью, долго не продержался и накончал в рот, повторяя “Блядь-Андрей-сука-Андрей-бля-Андрей-блядь”.
Дальше была целая череда: он дрочил Федору в туалете клуба, он впускал его в своей номер посреди ночи и облизывал его член, чувствуя запах отельного геля для душа, он обслуживал его ртом и рукой в зависимости от ситуации. И больше ничего. Они расходились как ни в чем не бывало, Андрей вытирал сперму с лица, трахал свой кулак, иногда дрочил ладонью, заляпанной спермой Федора, и это, пожалуй, походило на взаимность сильнее прочего.
Что при этом творилось в голове у Федора — оставалось загадкой. Андрей смутно сознавал, что Федор его не хочет, у Федора есть девушка, Федор гетеросексуален как никто другой. Андрей давил эти мысли, не желая отказываться от того малого, что есть. Но вечно бегать от себя невозможно.

Федор, бросив вещи в номер, написал ему в тг: “зайду?”
Обычно после этого Андрей приоткрывал дверь, и через минуту уже прижимал к ней Федора, заткнув рот его членом. Но сегодня он ответил: “не надо” и ушел принять душ.
Когда вернулся в комнату, первым делом схватился за смартфон. Но Федор ничего не написал. Завернувшись в белый халат с логотипом отеля на груди, Андрей ждал. Постучится в дверь? Наберет? Хоть что-нибудь он сделает?
Ничего.
Ровным счетом ничего.
Андрей попытался заснуть. Подрочить и заснуть. Еще разок подрочить.
В результате в три часа ночи он скребся в номер Федора. Хотелось бы списать эту слабость на опьянение, но он был трезв.
Дверь приоткрылась. Андрей молча вошел. Единственным источником света была лампа на столике у кровати. Федор стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на него. В таком же белом халате, только пояс не завязан, и между белой тканью волнующе проглядывает смуглое тело. Андрей невольно сглотнул, опуская взгляд ниже, но тут же заставил себя уставиться в глаза Федору.
Тот усмехнулся:
— Все-таки захотел?
— Захотел, — пересохшими губами ответил Андрей.
— Садись. — Федор кивком указал на обувную тумбу. Значит, хочет положить ладонь на затылок, встав перед Андреем, и трахать в рот. Значит, тоже сильно жаждет этого, в активной позиции он бывает редко. Обычно расслабленно стоит, пока Андрей насаживается ему на член горлом.
— Я захотел не этого. Я захотел, чтобы ты сделал хоть что-то для меня.
К лицу прилила кровь, сердце заколотилось, словно он вступал в драку.
Федор поднял брови.
— И что же?
— Не знаю. Придумай сам. Или скажи уже, что ничего не хочешь со мной. Что тебя все и так устраивает.
— А тебя нет? — вкрадчиво спросил Федор.
Он вдруг поднял руку и дотронулся до щеки Андрея. Большим пальцем погладил по скуле, потом — дотронулся до губ. Провел ладонью по шее, по дрогнувшему кадыку. Андрей понял, что еще немного — и он сдастся. Скажет, что все его устраивает. Он просто шутит. А теперь, Федь, выеби меня в рот, выеби в душу.
Андрей прикрыл глаза. Полился голос Федора:
— Может, ты хочешь, чтобы я тебя ебал не только в рот?
— Поцелуя будет достаточно, — хрипло сказал Андрей. Пальцы Федора сжали его горло.
Словно не услышав, Федор сказал:
— Даже если я откажу тебе, ты все равно будешь сосать. Может, не сегодня. Не завтра. Но послезавтра ты опять напьешься и вцепишься в мою ширинку, умоляя дать в рот. Ты ни в чем меры не знаешь. Пьешь до беспамятства, обдалбываешься до психоза, за отсос будешь в ногах валяться.
Андрей так и не открыл глаза. Федор перестал его трогать.
Он ведь прав. Всегда было мало. Мало всего. Особенно — Федора.
Андрей, облизав губы, взглянул на Федора — как же спокоен, только член все равно напрягся, у него уже безусловный рефлекс на Андрея.
— Поцелуй меня, или я никогда больше к тебе не притронусь, — тихо сказал Андрей. — Считаю до пяти.
Он закрыл глаза. Мысленно начал: один, два… Пусть Федор решает сам. Четыре… Пять…
Андрей развернулся к двери. Он все еще надеялся, что Федор остановит его, выругается, хоть что-то сделает, но Андрей вышел в коридор в звенящей тишине.

…Через три дня Андрей действительно напился. Влад с Федором под руки довели его до номера. Сначала поспать пару часов, потом выпить воды, в душ, еще поспать… Голод по Федору сводил его с ума.
Он прав во всем, ожесточенно подумал Андрей. И знает меня лучше, чем я сам.
Он поплелся к Федору. Вошел в открытую дверь. Посмотрел исподлобья и глухо спросил:
— Как хочешь?
Уголок губ Федора дернулся в усмешке. Он развязал пояс халата, сбросил его на пол и, закинув руки за голову, приказал:
— Здесь. Ртом. Давай.
Андрей опустился на колени и подчинился.
 


андрей пикинезис вводит в заблуждение юных гранж-дам, прикидываясь нормальным и утонченным