После всего сказанного Таней мне остается только сделать репост

15.10.2013 в 01:26

Пишет  Singing Bird:

Дэрэшэчка <3
Уважаемая  madinaaa!
Вы настолько прекрасны, что пройти мимо вашего праздника - это действительно ужасно!)
Посему, мы с  Ernst Wolff не можем не поздравить Вас с вашим Днем рождения!
Марина, и дальше открывает только МаринаМы от всей души поздравляем тебя с праздником. Желаем тебе, чтоб ты оставалась в фандоме как можно дольше, чтоб коклз всюду и везде, чтоб фотка с Мишалеки, наконец, появилась, чтоб джиб5 побыстрее и чтоб Миша еще больше внимания уделил некой папарацци-вумен)) Ты замечательная, и мы очень рады с тобой дружить. Посему вот тебе подарок от нас двоих)) А где чье - мы не скажем :Р

Название: Сборник драбблов, где кое-кто моложе кое-кого
Авторы:  Ernst Wolff,  Singing Bird
Фандом: Сверхъестественное
Бета: мы сами себе беты (бизнес, ё-маё)
Пейринг: Дженсен/Миша, Миша/Дженсен
Жанр: романс, флафф, юмор, ченслэш
Рейтинг: от PG-13 до NC-17
Размер: драббл
Посвящение:  madinaaa на день рождения

История №1, "Дженсен замечает его"

Дженсен замечает его

Дженсен замечает его, когда провожает дочь в школу. Джастис уводит преподавательница на первое сентября, а этот парень стоит в стороне ото всех. Он смотрит на Дженсена, а в глазах плещется синева моря, и бог знает, что там, в глубине. Он пристально глядит на него, не обращая ни на кого внимания, и Дженсену становится не по себе.
Спустя пару месяцев, когда Дженсен не успевает вовремя забрать Джастис, этот парень сидит с ней в фойе школы и помогает сделать домашнее задание. Он представляется Мишей и говорит, что работает здесь педагогом, и Дженсен удивляется, как тот молодо выглядит. Ему на вид лет двадцать, не больше, и в ответ на улыбку Дженсена Миша так трогательно краснеет и смотрит так внимательно, что Дженсену становится не по себе. Он оттягивает галстук и скомкано прощается.
…Миша начинает приходить к ним домой спустя еще несколько месяцев, и Дженсен рад, что тот находит время, чтобы позаниматься и посидеть с Джастис. После того, как Дэннил упорхнула из семейного гнезда рассерженной пичужкой, ему приходилось нанимать чужих детей, пока он был на работе.
Миша говорит, что подрабатывает социальным педагогом в первую смену, перебиваясь с воды на хлеб. Он всегда бросает свой портфель в прихожей, когда приходит к Дженсену, и, вернувшись домой, Дженсен привычно перешагивает через него. Джастис обычно уже спит к его возвращению, а Миша передвигается по квартире на цыпочках и шепотом сообщает, что приготовил ужин.
Дженсен спрашивает, почему он проводит все вечера здесь, а Миша лишь пожимает плечами и говорит, что ему некуда торопиться. Он наблюдает за тем, как Дженсен ест, а потом убирает посуду и предлагает сделать массаж.
Дженсен отказывается. Миша любит разглядывать его, и от его взгляда под кожей полыхает огонь, а внутренности скручиваются в узел.
Миша однажды спрашивает его о жене, и Дженсен, помедлив, отвечает, что она бросила его и ребенка, когда он признался, что является бисексуалом. Ее возмутило, что он когда-то до нее спал с парнями, и она ушла, а он остался с Джастис и с уже почти переставшим болеть сердцем.
Миша говорит, что ему жаль, и добавляет, что у него таких проблем нет. Он любит людей лишь одного пола.
Мужского, добавляет он, глядя Дженсену в глаза.
Он все смотрит и смотрит, а Дженсен чувствует, как краснеет. Он говорит, что устал и хочет лечь спать пораньше, а Миша лишь усмехается.
Все становится сложнее.
Гораздо сложнее.
Миша приходит и остается почти до ночи, смотрит с Дженсеном телевизор и сидит рядом, пока Дженсен работает с бумагами.
Дженсену кажется, что ему повезло, что наконец-то ему улыбнулась удача. Миша ничего не требует от него, не давит, только встает каждый раз ближе и ждет.
Миша остается иногда на ночь и спит на диване в гостиной.
Однажды он заходит в ванную, когда Дженсен принимает душ, и говорит, что просто почистит зубы. Дженсен видит сквозь полупрозрачную занавеску, что Миша стоит, опираясь на раковину, лениво двигая щеткой во рту, и смотрит на него.
– Дженсен, можно я лягу с тобой? – наконец спрашивает он, и его голос отчетливо звучит за шумом воды.
Кипяток из душа кажется холодным по сравнению с тем, как загорается кровь в венах. Дженсен не отвечает, и Миша, хмыкнув, уходит.
Дженсен медленно выбирается из душа, вытирается, бреется. Когда он делает шаг из ванной, в квартире везде погашен свет, и он решает, что Миша в гостиной.
Дженсен идет в спальню, на ощупь движется в полнейшей темноте, тихо проскальзывает в свою комнату и подходит к кровати. Лишь опустив на нее одно колено, он понимает, что в комнате кто-то есть.
– Мы долго ждали, разве нет? – шепчет Миша, и Дженсен вытягивает руку, пытаясь нащупать его.
Ладонь упирается в гладкую щеку, и Миша, двинув головой, касается его пальцев губами.
– Возможно, – чуть охрипшим голосом отвечает Дженсен.
– Говори тише, ты разбудишь Джастис.
Дженсена прошивает как током. Это звучит так… Мягко, нежно, добро, что в груди теплеет. Миша проводит с ним столько времени последние полгода, с ним и его дочерью, и Дженсен сам не понимает, отчего все еще не завел с ним отношений. Он вспоминает, что Дэннил так и не позвонила за эти шесть месяцев, совершенно не интересуясь ни судьбой бывшего мужа, ни своего ребенка, а он словно хранит ей верность и ждет, что она вернется…
Эта последняя мысль окончательно ломает в нем что-то.
Миша ждет, облизывая его пальцы, и Дженсен подается вперед, чтобы обнять его.
Он обхватывает тонкое и гибкое тело руками, прижимает к себе, наваливаясь сверху, и наконец-то целует Мишу. Тот отвечает со всем жаром, проводит ладонями по спине, нетерпеливо тянет резинку трусов вниз, и Дженсен, двинувшись, прижимается к его паху своим. У Миши уже стоит, и Дженсен опускает губы на шею Миши.
Он ласкает нежную кожу, тискает его в ладонях, проводит по бокам, по талии. Миша скрещивает ноги на его бедрах, когда Дженсен спускается еще ниже, выцеловывая гладкую грудь. Он снимает с Миши нижнее белье, касается губами тщательно выбритого лобка и берет в рот его член.
Мишу выгибает, и он вскидывает бедра.
Дженсен придерживает его, поглаживая по выступающим тазовым косточкам, словно успокаивая – тихо, тихо, у нас еще целая ночь… Он уже не помнит, когда делал минет в последний раз, и берет неглубоко, но Миша мечется и дышит так, словно это лучший минет в его жизни. Дженсен скользит рукой по его яичкам, касается мошонки и проводит между ягодиц. Он собирается уже отстраниться, чтобы взять смазку и подготовить Мишу, но тот резко вцепляется пальцами в его волосы и натягивает на себя, толкаясь почти в горло.
Сперма ударяет в нёбо, и Миша обмякает.
Дженсен с удивлением выпускает его член изо рта, сглатывает.
– А ты быстрый, – замечает он.
– Зато и восстанавливаюсь мгновенно, – фыркает Миша, ни капли не обижаясь. – Ты же трахнешь меня?.. – зачем-то спрашивает он, и Дженсен усмехается.
Он поднимается, чтобы взять из комода смазку и презервативы. Он на секунду замирает, стоя спиной к Мише, чувствуя неясное волнение, но отбрасывает его в сторону.
Глаза уже привыкли к темноте, и, развернувшись, Дженсен смотрит на Мишу. Тот полулежит, опираясь на локти и раздвинув в стороны согнутые в коленях ноги, и ждет.
Дженсен приближается к нему, опускается на кровати, садится на пятки. Он целует Мишу в коленку, открывая смазку.
Он скользит к его ягодицам, касается входа. Он целует бедра и колени Миши все время, что растягивает его, а Миша ласкает себя. Он медленно скользит по члену кулаком, и Дженсена ведет от влажных звуков в комнате. У Миши и вправду встает очень быстро, и Дженсен даже ощущает легкую зависть. Он пристраивается к нему, затянув задницу Миши к себе на колени и задрав его ноги, медленно втискивается в него.
У него бы так же быстро, как у Миши, уже бы не встал…
Миша издает странный звук, словно сдерживая стон, и Дженсен старается быть еще аккуратнее, чутко прислушивается к нему, но Миша лишь тяжело дышит.
Он тугой, такой тугой…
– Давно никого не было? – тихо спрашивает Дженсен и входит полностью.
Помедлив, Миша отвечает:
– Да.
От его узости даже немного неприятно. Дженсен плавно перемещается, опускаясь на Мишу, все еще держа его ноги у себя на плечах, и начинает двигаться.
Миша касается его шеи, гладит щеки, скользит пальцем в рот, и Дженсен послушно обхватывает его губами. Он посасывает его пальцы, чуть-чуть двигаясь, но постепенно раскачиваясь, и, увидев, что Миша уже не морщится, наращивает темп.
Миша кладет ладони ему на затылок и притягивает для поцелуя. Дженсен приоткрывает губы, и Мишин язык скользит ему в рот.
Они двигаются слаженно, Миша трахает его языком, а он трахает Мишу, привыкнув к его узости. Дженсен вбивается в его тело, молодое, красивое, и срывается почти сразу за Мишей.
Потом лежит, гладит его по животу и спрашивает, как он.
Миша морщится:
– Жить буду, – а потом, хитро сверкнув глазами, добавляет: – Круто. Правда, очень.
Его голос звучит сонно, и Дженсен больше не тревожит его. Ему и самому хочется спать, и он лениво водит ладонью по телу Миши, постепенно засыпая.
…От звонка будильника Миша подскакивает как ошпаренный, и Дженсен щурится от дневного света, бьющего в окно.
– Я опаздываю, – выпаливает Миша, – я в душ. Джастис захвачу.
Он уносится в ванную, и Дженсен трет глаза. Он вспоминает вчерашнее, и его снова посещает то неприятное чувство.
Он поднимается со смутным пониманием, что давно догадался, только не хотел себе в этом признаваться.
Он идет в прихожую и поднимает рюкзак Миши, заглядывает внутрь. Его слегка подташнивает, когда он вытаскивает тетрадки и видит среди них дневник. Дженсен отбрасывает тетради и открывает первую страницу дневника.
Когда Миша выходит из душа, Дженсен сидит в домашних штанах и футболке на кухне, приготовив завтрак для него и Джастис.
– И когда ты собирался сказать? – спрашивает Дженсен.
Он говорит это бесстрастно, просто интересуется. Но кончики пальцев все равно подрагивают.
– Что? – осторожно спрашивает Миша.
– Что ты, черт побери, несовершеннолетний! – кричит Дженсен. – Что ты учишься в двенадцатом классе! Какого черта ты врал? Сколько тебе на самом деле лет? Где твоя семья?
Миша молчит. Он смотрит в сторону, а потом медленно произносит:
– А что, у меня были бы шансы, знай ты с самого начала, что я никакой не педагог?
– Сколько тебе лет? – повторяет Дженсен.
– Через полгода.
– Что через полгода? – взрывается Дженсен.
– Через полгода мне будет восемнадцать, – спокойно произносит Миша. – Буди Джастис, я пока приведу себя в порядок.
…Дженсен как никогда рад, что сегодня суббота. Наматывая круги по комнате, он пытается построить варианты диалога с Мишей, но не представляет, что говорить. Почему он раньше не догадался, что тот еще учится в школе? Неужели он не понял, что Миша еще юноша, но никак не взрослый парень, окончивший колледж? Как он мог закрывать вчера глаза на то, какое у него нежное тело, какой он…
Дженсен останавливается как вкопанный.
Он вчера лишил девственности несовершеннолетнего.
…Когда Миша возвращается вместе с Джастис, Дженсен сидит со стаканом виски, уставившись в одну точку. Он говорит Джастис идти в свою комнату, и она уносится, прихватив с собой его планшет.
Дженсен приказывает Мише садиться напротив и рассказывать.
Рассказывать все.
Как его зовут, сколько лет, где живет, кто его родители, как он учится и кем собирается быть в будущем.
Миша отчего-то решает, что напротив – это на полу возле его ног, а не в кресле.
Он садится между ног Дженсена и прижимается щекой к его колену.
Он говорит, что ему семнадцать лет и шесть месяцев. Из родителей у него только мама, и она постоянно в командировках. Он учится хорошо и хочет поступать на юридический, а может быть, на педагогический, или на детского психолога. Он еще не решил.
Дженсен прячет лицо в ладонях.
Перед ним маячит тюрьма и разгневанная мать этого мальчишки.
– Дженсен, – мягко зовет его Миша. – Для тебя это так важно? Тебе хорошо, мне хорошо. Джастис хорошо. Я сказал маме, что подрабатываю у разведенного мужчины, занимаясь учебой с его дочерью. Она не имеет ничего против. И моя личная жизнь – не ее дело, у нас не такие близкие отношения. Что тебя тяготит?
Дженсен собирается ответить, но Миша приподнимается, кладет ладони ему на бедра.
– Наши отношения не выходят за пределы твоей квартиры, – негромко произносит он. – И я ничего не требую. Если ты сейчас скажешь мне уходить – я уйду. А если нет…
Он замолкает и смотрит на Дженсена, ожидая ответа.
А Дженсен глядит на него в ответ, в его невозможные синие глаза.
Вот что скрывалось в их глубине.
Миша ждет, как всегда, и Дженсен думает: была – не была.
Он притягивает его к себе и целует в губы.


История №2, "Как не нужно сдавать экзамен"

Как не нужно сдавать экзамен

Чтобы быть талантливым преподавателем, необходимо соблюдать одно простое правило: у них не должно быть любимчиков. Им должны быть одинаково противны все дети. Под таким девизом Дженсен принимал экзамен на факультете экономики и торговли в Колумбийском университете. Не сдал письменный экзамен с первой попытки – добро пожаловать во второй раунд, дружок.
Перед Дженсеном сидит четверо студентов. Четыре безалаберных балбеса, положившихся на судьбу во время основного экзамена. Лентяи, самородки, папины детишки. Каждый из них не просто не хотел учиться, они пришли сюда исключительно за корешком. По наглым ухмылкам, с которыми они брали в руки тесты, уж можно было сделать вывод, кому и что здесь нужно.
Первый студент сдает работу. Дженсен скользит взглядом по листу, находит уже на первой строчке две ошибки, но молчит. Отпускает. Второй идет следом. Оставшиеся двое корячатся несколько дольше обычного. Дженсен с нетерпением смотрит на часы. Третий сдает работу. Остается всего один студент.
Дженсен несколько минут обводит глазами аудиторию, пока не чувствует, что на него смотрят. Он чуть поворачивает голову и встречается глазами со своим студентом.
Напыщенный, уверенный в себе. Чересчур самодовольный. Так и хочется стереть усмешку с его лица.
– Вы что-то слишком веселы, мистер Коллинз. Полагаю, в тесте нет анекдотов, что же вас так веселит?
Коллинз, третьекурсник, вечно попадающий к нему на отработки, парень не с самой завидной репутацией шутника и фрика, еще шире растягивает губы в улыбке.
– Мне просто нравится находиться с Вами в одном помещении. Мистер Эклз, – нарочито тихо выделяет он.
Дженсен удивленно поднимает бровь вверх.
– Вам нравится ходить на пересдачи?
– Мне нравится ходить к Вам на пересдачи, – поправляет Коллинз. А потом неожиданно для Дженсена встает с места и вместе с работой медленной походкой направляется к столу профессора. – Мне нравится смотреть на вас. Как вы с ненавистью оглядываете студентов. Как вы считаете всех тупыми и неспособными болванами, – он останавливается прямо перед столом Дженсена и наклоняется вперед, нависая над ним через стол. – Мне нравится, что вы о себе такого высокого мнения – это автоматически завышает вас в моих глазах.
Произнеся это, он проводит языком по губам, будто бы заинтересованно, и выразительно глядит на губы Дженсена.
– Бросьте, мне всегда нравились мизантропы.
Миша вдруг оказывается на столе и перемахивает ноги через все его пространство, оказываясь сидячим перед Дженсеном. И тому ничего не остается кроме как втянуть в грудь как можно больше воздуха – возле Коллинза его становится катастрофично мало.
– Вы красивый, – заключает Коллинз, находясь всего в паре сантиметров от его лица. – А еще вам нравятся студенты. Молодые. Такие же самоуверенные, как и вы. Вы видите в них себя. – Минус еще три сантиметра. – Можем доставить друг другу немного удовольствия.
Дженсен понимает его игру. Понимает и, более того, – принимает. Что еще интереснее, так это тот факт, что нерадивый студент под именем Миша Коллинз всегда смотрел на него далеко не как на педагога. И взгляды на своей заднице Дженсен ловил довольно часто.
– Что ты предлагаешь? – хрипло спрашивает Дженсен, тоже облизывая губы и оставляя кончик языка, выглядывающим из полных губ.
– Я могу сделать, что пожелаете, мистер Эклз, – улыбается Миша, наклоняясь к его уху. И шепчет уже в него: – Могу просто потрогать, – проводит по прессу, – могу поцеловать, – прикусывает мочку уха, (и нет, Дженсен вовсе этого не хочет, но он вздрагивает всем телом от этой игры) – могу отсосать, или даже больше – принять вас. В себя, – он улыбается, когда это говорит. И возвращается обратно, встречаясь с Дженсеном глазами. – Я сделаю, что захочешь, милый, – шепчет он, проводя пальцами у Дженсена за ухом.
– Что захочу? – переспрашивает Дженсен, привставая, чтобы обхватить Коллинза за талию.
И тот почти мурлычет от удовольствия.
– Да…
Эклз наклоняется вперед, чтобы поцеловать своего слишком обнаглевшего студента. И когда тот уже открывает рот и готовится принять язык Дженсена, он замирает и шепчет:
– Выучи.
И да – ради этого стоило становиться педагогом. Чтоб смотреть, смеясь, в эти бешено распахнутые глаза, чтоб видеть, как студент спрыгивает с парты и вылетает из аудитории быстрее, чем немецкие войска во время капитуляции. Определенно, оно того стоило.

История №3, "День рождения Миши"

День рождения Миши

Дженсен всегда открыт экспериментам в силу своей юности – это и нравится в нем Мише. Многие осудят десять лет разницы в возрасте, но с восемнадцати лет все можно, кроме, пожалуй, покупки алкоголя в магазине, но Дженс не падок до пива и рома. Он, скорее, сексуальный маньяк, точно, самый настоящий маньяк, и Мише этого достаточно, чтобы влюбиться в него до беспамятства.
Но у Дженсена гуляет ветер в голове, и он забывает, какой сегодня день.
Это немного досаждает.
Миша просыпается первым, но не находит у кровати подарка. Он не обнаруживает открытки на тумбочке.
Он уверен, что Дженсен забыл.
Вздохнув, Миша кидает взгляд на юное тело рядом с ним. Дженсен лежит на животе, почти неприкрытый одеялом, раскинув ноги в стороны, и Миша скользит взглядом по его бедрам, ягодицам и дырочке между ними. Он не против избавиться от утреннего стояка, трахнув Дженсена прямо сейчас, чтобы он проснулся от прикосновения пальца к простате, но, вообще-то, Миша обижен, и он не собирается просто так доставлять удовольствие тем, кто забывает о чужих днях рождения.
Поэтому Миша просто тихонько встает с кровати и идет в душ.
Прохладная вода немного отрезвляет его, и он выходит в комнату, замотавшись в полотенце.
Он замирает.
Прямо посреди его круглого стола, которому позавидовал бы сам принц Артур вместе со всеми своими рыцарями, с которыми он наверняка устраивал оргии, лежит Дженсен в очень… пикантном положении.
Полотенце падает на пол.
Миша подходит ближе.
Дженсен лежит на спине, колени подтянуты к груди и разведены, руками Дженсен поддерживает их. Предплечья связаны чем-то вроде ремешка, чтобы Дженс не мог распрямиться, расслабив руки, и Миша догадывается, что он затягивал свои путы зубами.
На Дженсене надеты какие-то новые трусики, и состоят они из резинки и тонких полосочек ткани. По большому счету, вещичка декоративная, потому что полоски ничего не скрывают. Задница полностью оголена, и отверстие в этой позе очень удачно открыто, член стоит, и на него ничего не давит. Полоски скрещиваются под яичками, и Миша с интересом касается перекреста пальцем.
- Там еще… - Дженсен поворачивает голову в сторону, кивая. – Не получилось надеть.
Миша следит за его взглядом и обнаруживает кляп, какие раньше видел только в какой-то бдсмной порнухе. Усмехнувшись, он подхватывает его за черный ремешок, и Дженсен с готовностью открывает рот, стискивая зубами красный шарик. Миша закрепляет его и любуется Дженсеном.
Все-таки не забыл.
Миша возбуждается уже от одного вида Дженса.
Он берет смазку, заботливо положенную на этот же стол.
Дженсен в этом положении хорош, очень хорош, и Миша вставляет в него сразу два пальца, чуть сгибая их. Дженс в ответ мычит, но Миша не собирается доставлять ему слишком много удовольствия. В конце концов, именинник здесь сегодня не Дженсен.
Миша наскоро растягивает его. У него, как и у Дженсена, уже стоит, и Миша чувствует себя кем-то вроде насильника перед лишенным подвижности Дженсеном.
Он обводит влажные края покрасневшего ануса, и Дженс снова мычит. Усмехнувшись, Миша касается входа головкой. Ему приходится немного приподниматься, но это не проблема. Придерживая член за основание, Миша дразнит Дженсена, прикасаясь к его отверстию, но не двигаясь дальше.
Вскоре Миша понимает, что дразнит скорее себя, и он, опершись ладонями о стол, входит в одно движение.
Дженсен всхлипывает.
Миша покачивается, двигаясь в нем, и глядит в умоляющие глаза Дженсена.
- Ты хочешь, - начинает он, тяжело дыша, но не сбавляя темпа, - чтобы я помог тебе?
Дженсен кивает.
- Чтобы я, - толчок, - дотронулся до твоего члена?
Миша слегка ускоряется. Дженсен прикрывает глаза от особенно удачного движения и снова кивает.
Миша касается одной ладонью между ягодиц Дженсена, надавливает рядом с отверстием, а потом медленно скользит вверх. Он останавливается на яйцах и хитро улыбается:
- Кончи без рук.
Глаза Дженсена открываются шире, но Миша игнорирует его ставшее возмущенным выражения лица и, запрокинув голову назад, самозабвенно его трахает. Ему хватает нескольких движений, чтобы кончить в Дженсена.
Он выходит и глядит на Дженса.
Тот все еще ждет своего оргазма, и Миша решает сжалиться.
Он погружает в Дженсена два пальца, в смазку и свою еще теплую сперму. Дженсен пытается приподнять голову, чтобы посмотреть на него, но Миша не обращает на это внимания. Он быстро двигает пальцами, долбит по простате, и начинает говорить:
- Ну же, Дженсен. Давай, кончи. Ты же можешь. Тебя так заводит, когда я трахаю тебя по своей сперме. Тебе просто нравится, когда в тебе сперма. В заднице, во рту. Ты обожаешь сперму и члены. Особенно мой член, да?
Дженсен стонет.
На живот ему с пунцовой головки падает капля смазки, а член такой твердый и упругий, что Миша на секунду задумывается о том, не бросить ли эту игру и не отсосать ли Дженсу, но заставляет себя забыть об этом.
Он трахает Дженсена пальцами еще быстрее.
- Кончи для меня, Дженсен. С моими пальцами в твоей заднице, с моей спермой. Растянутый и влажный, красиво упакованный. Давай. Кончи себе на живот, - Миша понижает голос, - а потом я вылижу тебя. Всего. Твой живот, твой член, яйца и задницу. Хочешь мой язык в себе? Ты ведь любишь это. Я разрешу тебе сесть ко мне на лицо, чтобы получилось еще глубже, - соблазняет Миша.
Дженсен почти воет, и Миша уже даже не вынимает из него пальцы – только легонько шевелит ими, поглаживая.
- Дженсен, - выдыхает Миша, и Дженсен дергается, поджимает пальцы ног, кончая себе на живот.
Миша удовлетворенно улыбается.
Он обходит стол, останавливается напротив головы Дженсена, осторожно расстегивает кляп и убирает его в сторону. Он убирает волосы со вспотевшего лба Дженсена и целует его в улыбающиеся губы.
Едва Миша отстраняется, Дженсен хрипло произносит:
- С днем рождения.
Миша касается его ярких губ кончиком указательного пальца и думает, что можно не торопиться и не снимать обертку со своего подарка, а воспользоваться сначала еще его ртом.
Вряд ли Дженсен будет против продолжить празднование.

История №4, "На одной волне"

На одной волне

Иногда бывает полезным анализировать какие-то жизненные обстоятельства и пытаться найти их середину. Дженсен часто прибегает к этой игре. Ему действительно интересно осмысливать и пропускать через себя процесс воспламенения спички и обращать внимание, в какой конкретный момент появляется искра. Интересно, при какой температуре книги начинают гореть (и кажется, именно в школе ему рассказали, что температура в 451 градус на самом деле врет). Ему интересно изучать войны, потому что, находя все новые и новые факты про янки и южан, рано или поздно ты все равно поймешь, какой шаг двух противоположностей Америки стал решающим в разыгравшейся битве на несколько лет.
Но еще больше ему хочется вспомнить, в какой момент он влюбился в Мишу. Потому что сейчас, спустя семь лет знакомства, он уже не в состоянии этого сделать.
Кажется, тогда Миша был одним из клиентов отца, обратившийся в его строительную контору. По крайней мере, в дом к ним он попал не случайно – папа Дженсена просто хотел познакомить его с семьей. Это Донна, Миша, моя жена, а это Мэган, да, младшенькая, ну это средний, а вот знакомься, старший мой сын, гордость семьи – Джошуа. И Дженсена, которому тогда было… дайте-ка подумать… всего десять! – это очень смутило. Захотелось уйти подальше, подобно Гарри Поттеру спрятаться в чулан под лестницей, чтобы его никто и никогда не замечал. А Миша, папин друг, он коротко пожал руку Джошуа и тут же повернулся к Дженсену. И только ему, одному сказал: «Миша. А ты?»
Дженсен не знал тогда понятия «гей». Да даже если бы и знал, в голове бы не возникло никаких подозрений из этой серии, или что-нибудь еще хуже. «Педофил». Их так сейчас называют, да? Впрочем, какая к черту разница?
Есть Миша. И Миша не они. Миша сам по себе.
Он появлялся в их доме раз в несколько месяцев, иногда в полгода. В 2007 появился всего один раз – какие-то домашние проблемы мешали. Он вернулся сильно похудевшим и под глазами стояли синяки. Папа потом объяснил Дженсену: Миша потерял семью. Несчастный случай, с кем не бывает. И когда чуть позже Дженсен вернулся вместе с отцом к ужину, где присутствовал и Миша, он совершенно по-новому взглянул на этого человека. Улыбки не казались такими уж искренними, а молчание не воспринималось за стеснительность. И Дженсен просто наблюдал.
Миша никогда не говорил много, чаще слушал, смотрел и выжидал. Он никогда никому не намекал на недостаток знаний, хотя Дженсен знал в глубине души – его родители не самые образованные люди. Они мало читали, редко выходили в свет, почти не включали телевизор, да и новостями не интересовались. И Миша никогда не ставил им этого в упрек. Дженсен был рад, что у папы есть такие друзья. И сам втайне надеялся, что когда-нибудь Миша и в нем увидит нечто большее, чем просто «сына своего отца»
В пятнадцать Дженсен поступил в музыкальное училище. На самом деле, документы он подал просто так, прослушивание прошел лишь бы отмахнуться. И сам до конца не верил в свою несбыточную мечту. Но не попытаться было бы еще хуже. И вот спустя полгода Миша вновь появился в их доме, чуть более загорелый, чем всегда, и улыбался тоже больше. Он много интересовался здоровьем Мэг, успехами Джошуа. Но про Дженсена не спрашивал ничего, и последнего это сильно задевало. Он весь вечер таил в душе обиду на человека, который, по сути, ему ничего и не должен был, и от этого злился еще больше.
- Я ж тебе не сказал! – спохватился отец, когда, видимо, понял, что про двух других детей уже рассказал все, что было можно и нельзя. И хвастаться осталось просто нечем. – Дженсен в музыкальное поступил. Он знаешь, как теперь играет хорошо на пианино? Дженсен, сядь за пианино!
Дженсен, который все это время наблюдал за своим отцом, как за каким-то чужеродным объектом, не сразу понял, что речь шла именно о нем. Но когда он встретился с Мишиными глазами, понял, чего от него ждут.
Он несколько секунд не сводил взгляда со взрослого мужчины и не мог понять: ему кажется, или он и правда видит в его глазах жалость и поддержку?..
Дженсен сел играть, стараясь не думать о сидящих за его спиной. Он пытался сконцентрироваться на музыке, боялся сбиться, потому что, черт возьми, когда Бетховен показывал свои сонаты посторонним людям, те кричали «Это невозможно!», а теперь он должен был играть на суд человека, мнением которого очень дорожил. Мнения которого он боялся.
Дженсен отыграл всю мелодию, но чувствовал моменты, где сбивался, чувствовал ноты, которые не додержал, и щеки от стыда покрылись румянцем.
- Как тебе? – воскликнул отец. – Не правда ли, пацаненок гений?
И Дженсену стало стыдно. Уже не за свою игру, а за то, как отец его перехваливал. Он не соответствовал этим словам. И если бы Миша сказал, что он сыграл отлично, похвалил его, это была бы самая грязная ложь на свете.
- Могу я дать Дженсену несколько советов? – вместо ответа спросил Миша. И на удивленный кивок отца добавил: - Наедине.
Кровь учащенно заносилась по жилам, а дыхание как будто бы сбилось. Дженсен боялся оставаться с ним наедине, он даже в одной с ним комнате порой боялся находиться. И было страшно, что раскритикует, что разнесет в пух и прах, что посмеется.
Но Миша подсел к нему за скамеечку и приоткрыл обратно пианино.
- Ты совершил несколько ошибок, - произнес шепотом он, впервые разговаривая с ним тет-а-тет, когда отец покинул комнату. – Ты сбился в начале и в середине. Ты не очень чувствуешь пока высокие ноты, но этому легко научиться, - он поднял глаза на Дженсена. И если до этого момента тот боялся, что Миша его не воспринимает всерьез, то, увидев теплоту в его глазах, участие и желание быть полезным, он мгновенно расслабился. Сердце заиграло с бешеным ритмом, когда Миша продолжил: - Но в концовку ты выложился. Видно, что тебе нравится Бетховен.
- Вам тоже? – голос прозвучал хрипло, но по-другому быть и не могло: слишком уж он нервничал.
Миша рассмеялся.
- Мне тоже. И я предпочел бы на «ты», если можно…
Он говорил правильно. То есть… Не бывает вроде бы такого, чтобы человек говорил именно то, что является неизощренной правдой, но это была не та правильность. Он говорил то, что нужно было Дженсену. Он не потакал его капризам, не пытался его исправить, унизить или перехвалить. Он покритиковал его, но мягко, добросердечно, он назвал минусы и выделил плюсы. Если бы Миша сказал, что Дженсену не дано играть на пианино, он бы незамедлительно все бросил и даже бы не пытался вновь поступать в музыкальное.
А спустя еще год Дженсен поймал себя на мысли, что залипает на его губах. Залипает так, что уже каждый, кто сидит с ними рядом, мог бы заметить, что семнадцатилетний юноша не сводит взгляда с губ взрослого мужчины, близкого друга своего отца.
Дженсен иногда слышал разговоры мамы с Мишей. И от них ему тоже становилось стыдно. Она как-то призналась мужчине, что Дженсен очень доверяет его мнению, что своим авторитетом Миша словно толкает его вперед. Дженсен испуганно прикусил губу. Не стоило ей этого говорить. Черт, он вообще думал, она не в курсе. И стыдно было так, что хотелось срочно сесть в такси и попросить довести его до Канадской границы, лишь бы подальше от дома.
А потом Миша ответил «Ваш сын и меня вперед толкает». И Дженсену стоило усилий не выйти из-за угла и не броситься к нему на шею. Потому что мама бы не поняла.
И Миша бы… Нет. Миша бы понял.
В первый раз об опасности его предупредил Джошуа. Он так прямо и сказал: «Не стоит доверять этому человеку. Он к тебе относится совсем не так, как ты к нему». Дженсену льстили такие замечания. И даже эта фраза брата «Не наделай глупостей. Я не поленюсь и расскажу отцу» - она совершенно его не напугала.
Миша стал появляться в их доме чаще. И он подолгу сидел с Дженсеном за пианино, помогая ему найти свою музыку. Иногда они сочиняли небольшие сонаты на двоих, просто ничего не значащие произведения, которые даже не записывали. И Мишины пальцы ненароком дотрагивались до пальцев Дженсена, а потом, словно ошпарившись, одергивались. Дженсену многое хотелось ему сказать, но он сдерживался – слишком дорожил этими отношениями.
И решилось все, когда Миша забрал его из музыкальной школы. Он не скрывал, что приехал специально, но когда Дженсен подошел к его машине, то понял, что дело очень плохо. Миша был бледен, а под глазами были синяки. Как и чем ему мог помочь, Дженсен не знал.
А еще Дженсен боялся, что это из-за него. Быть может, Миша давно в курсе его чувств и хочет их прекратить?
- Куда мы едем?
- А куда ты хочешь? – спросил Миша, чуть повернув голову.
С тобой - куда угодно.
- Туда, куда отвезешь, - произнес Дженсен и стыдливо отвернулся.
Молчание в дороге напрягало. Тихая музыка в машине совершенно не способствовала расслаблению, скорее наоборот – распаляла волнение.
Миша довез их до какого-то парка и остановил машину. Он минуту собирался с духом, и Дженсен смутно догадывался, что он сидит у него в машине в первый и последний раз.
- Это тебе, - сказал Миша, протягивая ему конверт. – Тут два билета на симфонический оркестр. Возьми сестру… Или девушку.
Если и был на свете человек, с которым Дженсен мог пойти на такое мероприятие, то он сейчас сидел возле него.
- У меня нет девушки. А Мэг неинтересно, - произнес тихо Дженсен. Он же должен понять его намеки. Должен же, да?
- Я так не могу, - прошептал мужчина, и Дженсен вдруг увидел, что у него трясутся плечи. – Я не могу с тобой так.
- Как - «так»? – не понял парень.
И Миша повернулся к нему.
Повернулся и замолчал. Как будто надеялся, что Дженсен все прочитает в его глазах и не станет больше ни о чем спрашивать. И ведь он прочитал. И понял. Если не все, то почти все.
- Я всегда боялся, что ты никогда меня не заметишь, - сказал Дженсен, с трудом подбирая слова. Миша опустил глаза, боясь поднять их и встретиться взглядом с сыном своего друга. И Дженсен продолжал: - Я боялся, что ты всегда будешь знать, чего добились Мэг и Джош. Будешь знать про дела моих родителей. Но не обо мне. Что ты так и не вспомнишь моего имени, если тебя спросят про чету Эклзов. Боялся, что ты посмеешься надо мной.
Миша в удивлении поднял на него глаза.
- Ты думал, я тебя не замечаю?..
- До тех пор, пока ты не подсел ко мне за пианино – да, - признался Дженсен. – И даже сейчас я боюсь, что все, что сейчас происходит, окажется сном, а ты сидишь в машине не со мной, а с моим братом. И учишь ты его, а не меня. А на меня тебе плевать.
- Ты всегда занижал себя, - мягко улыбнулся Миша. – Ты даешь себе самую справедливую оценку из всех, но при этом считаешь себя недостойным. Я бы многое хотел высказать твоим родителям относительно твоего воспитания, но я рад, что ты… Что ты слушаешь меня. Я не знаю, как можно не замечать самый светлый огонек в комнате, Дженсен. Ты столь многого можешь достичь…
Дженсен вряд ли отдавал себе отчет, когда дернулся вперед, впечатываясь губами в губы Миши. И не отдавал себе отчета, что Миша не отвечает. И только когда он увидел, что Миша жмурится, тогда отпрянул назад.
- Прости, - произнес Дженсен. И рука сама нащупывала выход из машины. Он уже дернул ручку, но в этот момент двери автоматически закрылись от нажатия кнопки у сидения водителя.
Несколько секунд молчания. Миша должен был определиться. Ему нужно было это время.
- Это я должен просить прощения. Я испортил тебя, - он вновь поднял взгляд на Дженсена. – Я испортил тебе жизнь.
И теперь уже Дженсен подался вперед далеко не для поцелуя. Просто его так задевали произнесенные Мишей слова, до обиды, до слез, что хотелось толкнуть в грудь и возмутиться. Привести в чувство, заставить опомниться.
- Не смей так говорить! Не смей, ты, человек, подаривший мне желание творить! Не смей так говорить о себе. О том, что ты значишь… для меня…
Пытаясь восстановить события того дня в деталях, Дженсен все равно потерял кусочек пазла – он не помнил, в какой момент оказался сидящим у Миши на коленях, в какой момент начал обвивать руками его шею, держась за нее словно за единственный спасательный трап, в какой момент его язык оказался во рту у Миши. А еще он хотел бы вспомнить, почему Миша никуда не торопился, а медленно обводил руками контур его тела, не трогал, а именно касался. Почему в машине в этот момент играл их нелюбимый Бах, почему руль так отчаянно впечатывался в спину.
Спустя пару лет Дженсен попытался проанализировать ситуацию: быть может, Джош был прав, и Миша педофил?
А потом Дженсен поставил на весы себя и дружбу Миши с его отцом. В тот момент, когда Дженсен кричал ему, что он изменил его жизнь, Миша пытался понять, что неверный шаг с его стороны навсегда разрушит его дружбу с Аланом, отцом Дженсена. И на кону стояло очень многое. Репутация примерного семьянина, пусть и лишившегося семьи, и дружба с Эклзами, общество, мораль. Профессия, вынуждавшая утаивать ото всех ориентацию и мировоззрение.
А он взял и выбрал Дженсена.
И какое право имеет Дженсен после всех этих жертв размышлять, кто такой Миша Коллинз?

URL записи

@темы: Приятное, Супернатуралы, Мои фики