Хроники

[die-trane]

чтоб грешники в аду так мучились, как я мучился с этим фиком

Название: Хроники
Персонажи: Дориан\Тайлер Тревельян
Рейтинг: G — NC-17
Размер: драбблы общей массой в 6.000 слов
Саммари: драбблы о Тайлере и Дориане - от первого совместного похода во Внутренние Земли до первой совместной ночи.
Примечания: все, что вам нужно знать о моем персонаже, - он маг, блондин с медовыми волосами до плеч и весьма смазливый. скринов не будет, потому что у меня только фотки убогого качества с телика.
и еще одно: рейтинга очень мало, увы.

Читать дальше

1.
— И он у вас всегда такой? — спросил Дориан, присоединившийся к Инквизиции всего два дня назад.
— Пока что других сторон он не показывал, — вздохнула Кассандра, наблюдая, как Тайлер, взгромоздившись на лошадь, размахивает руками, показывая, как ловко может удержаться в седле.
Все началось, когда они приехали отчитаться Брону о постройке сторожевых вышек, и тот на радостях заявил, что такое не грех и отпраздновать. Тайлер, мгновенно оживившись, подтвердил, что после такого большого дела просто необходимо отдохнуть, и все это привело к тому, что пьяный Вестник пытается пройти на лошади дорожку препятствий под заливистый смех дочки объездчика Деннета. Кассандра подумала бы, что Тайлеру понравилась девчушка, не будь она такой юной и не держись он от нее на настолько почтительном расстоянии.
— И когда он упадет?.. — сама себя спросила Кассандра. Повысив голос, она прикрикнула, что им пора выдвигаться.
— Еще одна дорожка! — Тайлер ухитрился одновременно сложить руки в молитвенный жест и не выпасть из седла подскочившей лошади. Той, похоже, не нравилось таскать на себе тело, заполненное алкоголем больше, чем на половину. — Всего одна, Касс!..
Кассандра стиснула зубы.
Все бы ничего, если бы не привычка Тайлера сокращать имена, бывшие, по его мнению, слишком длинными.
— Давно он в седле? — поинтересовался Дориан, поддерживая светскую беседу.
— С полчаса? — предположила Кассандра. — Он как-то говорил, что никто его не учил ездить на лошади.
— На удивление хорошо держится, — Дориан поднял бровь. — Я предлагаю встать и уйти. Не подумай, что я жалуюсь, но в этой жесткой лавке столько заноз, сколько я за всю жизнь не видел, а пьяные сельчане зачастили подходить к нам с предложениями выпить еще.
— Ты не трезвенник, — гыгыкнула Сэра.
Дориан, теряя терпение, отбрил:
— Даже если и так, то я предпочитаю вино, а не подпольный эль, воняющий ослиной мочой.
Тайлер прогарцевал совсем рядом с ними, пустился в галоп и пролетел через несколько вешек, мастерски заходя в повороты.
— Он издевается, — процедила Кассандра.
— Скорее всего, — согласился Дориан.
Сэра захихикала.
— Вы что, не понимаете? — весело спросила она. Вглядевшись в их хмурые лица, она охнула: — И вправду до вас не доходит. Ну вы и… — она осеклась, напоровшись на взгляд Кассандры.
— Так чего мы не понимаем? Просвети, пожалуйста, — с оттенком брезгливости произнесла Кассандра.
— Он красуется, — растолковала Сэра.
Переглянувшись с Дорианом, Кассандра опять посмотрела на Тайлера. Тот с победным видом проехал через последнюю вешку. Не отрывая от своих спутников взгляда, он перекинул ногу через седло и, приготовившись изящно спрыгнуть, покачнулся. Не удержав равновесия в одном стремени, Тайлер эффектно рухнул на землю носом вниз.
— Дориан? — послышался его сдавленный голос. — Ты лечить умеешь? Кажется, я руку сломал.
— Ну, он пытался, — заключила Сэра и, вспорхнув со скамейки, пошла помогать Тайлеру подняться. Похоже, в ней заговорила солидарность: она тоже знала, каково это — пьяным упасть лицом в грязь в буквальном смысле.
Дориан тем временем размышлял вслух:
— Поверить не могу, что в будущем Алексиуса он казался таким собранным и серьезным человеком. Чересчур… хорошеньким, — постарался Дориан выбрать наиболее нейтральное слово, но потерпел неудачу, — но, тем не менее, вполне адекватным…
Тайлер, поднявшись с помощью Сэры, объявил:
— Все в порядке, перелома нет. Можете не беспокоиться. Хочу в лагерь, — пригорюнился он. — И пить. Алкоголь всегда оставляет меня иссушенным и в душевном раздрае.
Кассандра негромко сказала:
— Как перестал меня бояться — так и распустился.
Тайлер, разом погрустнев, потрепал лошадь по гриве и побрел к лагерю, прихрамывая. Он еще не знал, что Дориан считал его через маску — шут смеется и кривляется лишь потому, что ему тоскливо, а порой и страшно, и остается разве что балагурить…

2.
Сэра выигрывает. Она перепила его, а Тайлер сдался, потому что еще один глоток — и он рухнул бы под стол. Или, что гораздо вероятнее, наблевал бы себе на ботинки. Он сидит, подперев щеку кулаком, распластавшись по столешнице, и смотрит в самый дальний угол, где культурно проводит время Каллен, а напротив него сидит Дориан.
Они беседуют. Именно так — не болтают, не треплют языками, а беседуют. Каллен, изредка прикладываясь к кружке ужасного гномьего эля, что-то растолковывает Дориану, а тот кивает в ответ и, похоже, подхватывает мысль Каллена с полуслова. Дориан пьет бренди, и Тайлер насчитывает уже пятый стакан, только в движениях Дориана до сих пор ни оттенка опьянения.
— Все таращишься? — хихикает Сэра. — Плохо-то как…
— Зато ты п-победила, — Тайлер изо всех сил старается говорить ясно. — Каллен — хороший мужик. Красивый.
— С ним тебе не потягаться, — подогревает Сэра в нем чувство несправедливости и обиды.
— Я тоже умный! — Тайлер хлопает ладонью по столу и роняет стакан. Остатки вина расползаются во все стороны.
— Умный не пролил бы вино. Можно его слизать, — с горящим взором предлагает Сэра.
— Я еще не настолько… не настолько, — заключает Тайлер.
— Попытаться стоило, — Сэра, похоже, всерьез расстроена, что ей не удалось посрамить Вестника, вынудив его вылизывать столешницу.
— А я подойду к ним, — решает Тайлер.
— Правильно! — Сэра с размаху хлопает его по плечу. Тайлер, не ожидавший атаки, едва не врезается носом в стол. — Подойди и обрыгай им все.
— Ну нет!
Тайлер заставляет себя сесть прямо. Таверна раскачивается. Сэра двоится. Он опускает взгляд на свою руку, и пальцы начинают едва заметно светиться. Прикоснувшись ими ко лбу, Тайлер закрывает глаза. Шестое чувство подсказывает, что Сэра в ужасе уставилась на него. Шума становится меньше, кровь — жиже, в организме происходят перестановки. Разум очищается. Тайлер делает вдох. Пить хочется неимоверно, но он решает с этим повременить.
— Это что щас было? — в голосе Сэры отвращения даже больше, чем испуга.
— Протрезвился.
Тайлер не отрывает взгляд от Дориана с Калленом. Теперь ему кажется, что они сидят слишком близко друг к другу. И все мужчины неожиданно кажутся заинтересованными в Дориане. Если это только не опасливые взгляды в сторону пьяного магистра… А Дориан именно что пьян. Теперь-то Тайлер ясно видит это.
— Чтобы выпить больше? — допытывается Сэра.
— Именно, — врет Тайлер.
Он дотрагивается до ее лба. Сэра отшатывается, но уже поздно, процесс пошел. Глаза ее становятся идеально круглыми.
— Сейчас весь алкоголь отфильтруется, — рассказывает Тайлер, — и в туалет в ближайший час будешь бегать каждые десять минут.
— А пить-то тогда как? — возмущается Сэра.
— Никак, — Тайлер весело улыбается. — Просто мне не хотелось, чтобы ты обрыгала стол или нам, или им, — он кивком указывает на Дориана.
— Ненавижу тебя! — взвизгивает Сэра и уносится — на нее заклинание подействовало быстрее: все-таки выпила она не в пример больше.
Тайлер водружает себя на ноги (его все еще немного штормит, хотя мысли уже не путаются) и бредет к Дориану. Тот с Калленом замечает его еще издалека. Тайлер доходит до их столика, грузно ставит на него ладони и спрашивает, переводя взгляд то на Дориана, то на Каллена:
— О чем беседуете?
Каллен охотно ему отвечает:
— О вариантах применения литании Андрасте. Я знаю случай, когда ее чтение помогло избавить нескольких человек от одержимости, но затраты времени непропорциональны эффекту — больше солдат потеряешь, чем магов спасешь. Дориан предлагает другие методы.
— Убить. Всех, — бормочет Дориан и начинает заваливаться набок.
Тайлер подхватывает его.
Каллен одними губами, как суфлер, произносит и показывает для верности оттопыренные пальцы: «Три. Бутылки». Тайлер понимающе кивает. Согнув колени, он закидывает руку Дориана себе на плечи, поднимает и ведет к выходу.
— Только не трезви, — предупреждает Дориан. Голос его звучит нетвердо. — Терпеть не могу мочегонное заклятье… выдумка магистров…
Тайлер ведет его к дому.
— Не переживай, — говорит он. — Я никому не скажу, что ты был сегодня в хлам. Разве что только Варрику…
— Пусть напишет об этом книгу, — Дориан еле ворочает языком. — И о бренди. С каждым глотком надеешься, что вкус станет лучше, но он остается все таким же паршивым.
— И все равно пьешь, — соглашается Тайлер, — потому что это лучше, чем ничего.
Он обнимает Дориана одной рукой за талию, другой держит его за кисть руки, лежащей на его плечах. Дориан идет неспешно, даже не возмущается и не утверждает, что в состоянии добраться до кровати самостоятельно. Тайлеру никогда бы не пришла в голову идея поболтать с Дорианом о литании. У него нет опыта Каллена, чтобы им поделиться. Все разговоры с Дорианом — это болтовня за чередой стаканов бренди или вина. Лишь алкоголь развязывает язык.
Тайлер доводит Дориана до его дома. Останавливается на пороге и спрашивает:
— Дальше сам справишься?
Дориан принимает вертикальное положение. Его рука медленно соскальзывает с плеча Тайлера. Кончиками пальцев он касается его щеки.
— Ты такой заботливый, — говорит Дориан. — Странно, что не уложил в постель.
— Я бы уложил, только ты на утро об этом не вспомнишь, — тихо отвечает Тайлер.
Дориан толкает дверь плечом и нетвердой походкой идет в дом. Все еще топчась возле порога, Тайлер следит, как Дориан рушится на постель и начинает стаскивать с себя обувь. Может, и стоило бы помочь ему раздеться. Но Тайлер не решается. Снова медлит. Дориан кажется ему безумно далеким. Опытным. Знающим. По сравнению с Дорианом он сам — пылинка. Тайлер прикрывает дверь и уходит на поиски воды.
Он не знает, что делает со своей жизнью. Догадывается только, что ничего хорошего.

3.
В таверне Скайхолда, даром что она не отстроена толком и завалена пустыми ящиками и строительным мусором, царит смрад. Людей столько, что Тайлер не понимает, откуда они взялись. В Убежище от силы было пять-шесть завсегдатаев, а здесь заняты все места. Может, после явления Корифея и долгого перехода через горы люди массово решили напиться, чтобы все это забыть. Тайлер не знает. Но он бы именно так и сделал.
Дориан сидит рядом с ним, в изящных пальцах — мутный треснувший стакан, и Дориан покачивает им, чтобы паршивый бренди омыл края за неимением лучшего средства от грязи. Сам Тайлер предпочитает не думать о том, где Жози нашла посуду. На кухне самые большие проблемы с нехваткой утвари: еду им подают разве что не лопатами. У него голова трещит от просьб что-то с этим сделать, но он не знает, ровным счетом ничего не знает о том, как наладить комфортную жизнь в огромном замке. Он не может свыкнуться даже с тем, что его зовут теперь Инквизитором, а не проходимцев и колдуном, в лучшем случае — Вестником, что говорить о необходимости руководить всем в Скайхолде?
— Ты пей, — говорит Дориан, словно читая его мысли. — Хватит думать.
Тайлер подчиняется. Заливает в себя горькое и гадкое на вкус вино, подавляет рвотный рефлекс. Он уже не может больше пить, но заставляет себя глотать алкоголь, чтобы лишиться памяти хотя бы на одну ночь.
Дориан тем временем рассуждает:
— Ты же справлялся со всем в Убежище. Ты дважды пережил атаку Корифея. Другой бы давно уже сбежал в ужасе.
— А я и есть в ужасе, — шепчет Тайлер. Из-за шума и чужих голосов Дориан его не слышит, и Тайлер притягивает его к себе за шею и почти кричит в ухо: — Я в ужасе! Только бежать мне некуда. Иначе бы меня и след простыл.
Его резко пробивает на откровенность, все вино будто выливается слезами из глаз. Тайлер украдкой проводит рукавом по глазам, хотя он уже довел себя до крайней точки, и больше всего хочется разразиться пьяными рыданиями, рухнуть на пол в беспамятстве и дожидаться, пока кто-нибудь выкинет его на улицу, как мусор.
Дориан кладет ему ладонь на загривок, сталкивается с ним лоб в лоб и четко, совсем трезво говорит:
— Бояться — это нормально. Мы все боимся. Но делаем это за закрытыми дверями. Ты понимаешь?
Тайлер точно так же обхватывает Дориана за шею и закрывает глаза. Он говорит, с трудом не опускаясь до шепота:
— Я понимаю. Знаю. Просто я устал. Я не готов. Знаешь, как я оказался на Конклаве? — он чуть отстраняется, чтобы иметь возможность смотреть Дориану в глаза. — Я был лучшим учеником в Круге. Потому что я любил учиться, а больше там заняться было нечем. И мои родители постарались, чтобы я смог выбраться и посмотреть на людей, убедили Чародея отпустить меня на Конклав. Кого мне винить? — лихорадочно спрашивает Тайлер. — Кого винить в том, что теперь я знаю, как убивать людей и как принимать судьбоносные решения? Отца с матерью? Или я сам виноват, и не нужно было становиться заучкой?
— Сколько тебе лет? — вдруг спрашивает Дориан.
Тайлер не обращает внимания на вопрос. Его колотит, как в лихорадке, и он шепчет:
— Мне страшно, мне страшно каждый Создателем проклятый день. Я боюсь.
И лишь ради того, чтобы не показать этого слепого ужаса, он лезет в самое пекло. Отчасти даже надеется, что погибнет, как герой, и все закончится. Не опозорит свой род. Не выдаст настоящего себя — жалкого, крошечного, дрожащего, как последний лист на дереве под порывами ветра.
— Меня ты тоже боишься? — Дориан уже откровенно усмехается.
Его насмешка действует на Тайлера, как хорошая оплеуха. Встряхнув головой, он ожесточенно отвечает:
— Если только ты венатори, и тебя заслали сюда шпионить. Тогда я умру, но прихвачу тебя с собой.
— Наконец-то, — Дориан улыбается, — наконец-то ты взял себя в руки. У каждого из нас бывают минуты слабости. Но Инквизитор не может выставлять свои на всеобщее обозрение. Не в таверне, Тайлер. Не перед всеми.
— А перед тобой можно? — уязвленно спрашивает Тайлер.
Он уже не чувствует себя пьяным. Только заторможенным и больным.
— Попробуй. Проверим потом, воспользуюсь ли я твоими откровениями, — глаза Дориана блестят. — Не забывай, что я страшный тевинтерский магистр.
Тайлер смотрит на него. Он неожиданно понимает: вот человек, ради которого он пытается быть храбрым. Вот ради кого он принимает весь огонь на себя и терпит лишения во имя Инквизиции. Если он потеряет лицо перед Дорианом, то никогда уже не оправится от позора.
Может, именно в тот вечер Тайлер повзрослел и понял больше, чем когда-либо мог понять.

4.
Тайлер жалеет, что не запер дверь.
В такие моменты он предпочитает быть один.
Длинная кровоточащая полоса тянется от брови до подбородка — удар мечом настиг его на подходе к Скайхолду. Наспех залеченная рана сейчас опять развязалась, вернулась боль. Временное решение, остановившее кровь, растворилось. По лицу расползлась багровая синева, отек исказил черты, превратив их в уродливую маску.
Тайлер думает, что может потерять глаз, если не сосредоточится.
Горячая ванна не возвратила ему и одной десятой потраченных сил, а для созидания ему нужно гораздо больше. Но медлить уже нельзя. Каждая минута лишает его возможности вернуть лицу прежний, симметричный и не обезображенный вид, а глазу — зрение.
Ветер, перелетевший через белые верхушки гор, касается его голого тела. Пальцы щиплет от веяния Тени и целительной магии.
И именно в этот момент Тайлер слышит шаги по лестнице и голос:
— Бык сказал, что мне больше не придется соревноваться за звание самого красивого мужчины Скайхолда.
— Он именно так и сказал?
Тайлера на секунду касается легкое смущение, но тут же пропадает. Да, он вышел на балкон лечиться полностью обнаженным. Зачем тогда иметь свой балкон, если нельзя так сделать?.. Каждый мужчина с самого детства мечтает невозбранно стоять голым на балконе…
Дориан, приближаясь к нему, делано смеется и говорит:
— Нет, он просто сообщил, что тебе едва полголовы не снесли. Странно, что не сказал, что это сделал дракон. Если преувеличивать, то уж на полную.
Тайлер не оборачивается к нему, так и стоит к комнате спиной. Ладонь он держит возле щеки в одном дюйме, позволяя светло-голубому сиянию окутать его рану самостоятельно.
За всеми словами и веселыми интонациями Дориана он слышит беспокойство и легкое раздражение: ему донесли слишком поздно, что Инквизитор вернулся из похода не совсем целым.
Дориан приближается к нему со стороны невидящего глаза, превратившегося из-за отека в узкую щелочку. Зрение все еще не исчезло, но, если закрыть правый, здоровый глаз, то все покрывается белой мутью. Тайлер опускает веки, погружаясь в свои ощущения. Зрение ему никак не поможет в данный момент. Тем более такое половинчатое и неполноценное.
Дориан осторожно убирает светлую прядь волос Тайлера ему за ухо.
— Направь все силы на глаз, — советует он. — Это сейчас самое главное.
Он прав, думает Тайлер и сосредотачивает нити своей магии в более узком пространстве. У него дрожат пальцы — вымотался. Тень постепенно становится все дальше и дальше, дрожит, как мираж, и словно пытается убежать от него навсегда. Но Тайлер знает, как это работает. Он ловит ее за тонкие росчерки, притягивает к себе, как любовницу, и пользуется ею, как покровительницей. Тень поддается и ложится к нему в ладонь, втекает через кожу внутрь, в кровь, и вырывается из пальцев послушной помощницей.
Боль остается, но и глаз восстанавливается. Тайлер точно это знает. Как будто из-под века убирают слой наждачной бумаги, царапавший роговицу и не дававший видеть.
С кожей на щеке и на лбу все гораздо хуже. Ее он сегодня не срастит, не заставит края соединиться и собраться воедино. А значит, шрама не избежать.
Дориан касается его запястья.
— Я помогу тебе, — говорит он, и сила в Тайлере разбухает, заполняя собою все пространство, как хлебный мякиш в воде.
Дориан вливает в него частичку своей маны, делится запасами, поддерживает сплетенное Тайлером заклинание.
— Неужели не хочешь остаться единственным красивым мужчиной Скайхолда? — спрашивает Тайлер, не открывая глаз. Края кожи затягиваются, между ними стремительно нарастают нити-сосуды, перекрещиваются между собой, как в игре с веревочками. Рана исчезает, не оставив и следа. Но облегчения нет. Все пропадает так быстро и забывается с такой скоростью, что Тайлер задается вопросом: а был ли тот сумасшедший храмовник, едва не раскроивший мечом ему череп? А может, надо испить чашу страданий до самого дна, чтобы научиться радоваться избавлению?
— К сожалению, шрам тебя не испортил бы, а только добавил недостающей тебе, как Инквизитору, брутальности, — притворно вздыхает Дориан. — К тому же ты даешь мне стимул к соревнованию, а без борьбы невозможно совершенствование.
— То есть ты признаешь меня конкурентом.
— Этого я не говорил, — фыркает Дориан.
Тайлер улыбается.
Магия не забирает боль, она лишь устраняет физические повреждения. Но на душе у него легко. Дориан отпускает его запястье, и Тайлер неосознанно, мягко ловит его за руку, медленно проводит по ладони до самых кончиков пальцев, будто пытаясь согреть, и отпускает.
Его даже расстраивает, что Дориана ни капли не смущает его, Тайлерова, нагота. Все становится хрустальным, прозрачным, и Тайлер не сразу вспоминает, что нужно надеть привычную маску.
— Итак, — возвращает он себе веселый тон. — Я все еще красавчик, я принял ванну, и предложение назревает само собой.
Он облокачивается на парапет балкона. Дориан отзеркаливает его позу. В его глазах прыгают смешинки.
— Что же мне может предложить голый чистый Инквизитор?
Тайлер знает, что понравилось бы Дориану, но чувствует, что еще рано даже в шутку предлагать себя.
— Пойти выпить, разумеется.
— Опять кабак, — Дориан выглядит так, как будто хотел закатить глаза, но передумал и не знает, как еще выразить свое презрение.
— О, я не настолько вульгарен. У меня есть бутылка вина и два бокала… — Тайлер почти не врет. Бокал у него один.
Во взгляде Дориана появляется интерес.
— А если у меня есть неотложные дела?
— Тогда я окажусь в смертельной опасности.
— Умрешь от одной бутылки?
Тайлер наиграно удивляется:
— Я что, забыл сказать, что предлагаю распить эту бутылку на самой высокой крыше Скайхолда?
— Лишить Инквизицию самого главного человека и возможности закрывать Бреши… Отец был бы мной доволен.
— Он был бы еще больше доволен, если бы ты собственноручно столкнул меня вниз с опасной высоты, — улыбается Тайлер. Развернувшись, он проходит в комнату, держа спину идеально ровно, словно полностью одет, а не начинает нервничать из-за того, что у него может встать член из-за чрезмерной близости Дориана.
Остановившись у шкафа, Тайлер достает одежду — свободные брюки и длиннополую рубаху с вырезом на полгруди, который наверняка бы одобрил Варрик. Жозефина требует, чтобы Инквизитор носил мундир во время пребывания в Скайхолде, потому что в любой момент могут нагрянуть высокопоставленные гости, и ему, лицу их организации, нужно всегда быть при параде. Но сегодня Тайлеру не до формальностей.
Он уже не сомневается, что Дориан согласится с ним выпить. Демоны и духи, да он мог в любой момент позвать его посидеть в таверне, и Дориан бы не отказал. Но Тайлер уже по горло сыт шумом и людьми, мешающими им разговаривать, смотреть друг на друга, выжидать нужного момента, чтобы дотронуться… Тайлер пытается прочитать Дориана и почти верит, что тот заинтересован в нем так же, как и он сам в Дориане, но это «почти» отравляет все существование. На те доли, что Тайлер сомневается, приходится несколько бессонных ночей — а бессонница для него редкий гость — и множество часов раздумий: может, выбросить уже его из головы и не мучиться? А что, если у них что-то выйдет…
Пока Тайлер одевается, Дориан стоит у балкона, прислонившись плечом к проему. Он негромко говорит:
— А я уже подумал, что сегодняшнее ранение выбило из тебя привычку шутить хотя бы на этот вечер.
— Я все еще не теряю надежды, что ты хоть раз в ответ рассмеешься, — отзывается Тайлер.
Врет, конечно. Он застегивает пуговицы и думает, что все его робкие подколы и глупые шутки никого и никогда не заставят даже улыбнуться, он к этому и не стремится. Зато, может, подумают, что он оптимист и дурак, и не станут от него многого ожидать. Потому что пытаться оправдать завышенные ожидания — самое сложное, что только можно представить.
— Давай договоримся: я разопью с тобой бутылку — разумеется, лишь из-за того, что меня замучает совесть, если ты прикончишь ее в одиночестве и разобьешься, — при условии, что ты не будешь шутить.
— Я очень постараюсь.
Может быть, Дориан делает вид, что не заметил в руках Тайлера всего один стакан, а может, и вправду внимания не обратил. Тайлер не знает. Но они взбираются по лестнице вверх уже несколько минут, и лезут по стропилам с таким упорством, как будто от того, где они устроятся с вином, зависит их жизнь. Тайлер выбирается на крышу строящейся башни первым и, разместившись более-менее устойчиво, подает руку Дориану. Тот через еще не покрытую черепицей часть выскальзывает наверх и устраивается рядом с Тайлером.
Люди, движущиеся внизу, кажутся точками, и от высоты дух захватывает. Верхушки гор стоят будто вровень с ними. Тайлер передает бокал Дориану и открывает бутылку.
— Постарайся не отправиться в путешествие в один конец, — предупреждает Дориан, с опаской наблюдая за борьбой Тайлера со штопором. Пробка никак не поддается. Зажав бутылку между ног, Тайлер дергает штопор вверх, и начинает скользить задом по покатой крыше. Дориан хватает его за локоть, сжимая до боли, но Тайлер справляется уже и сам: уперев каблук ботинка в кровлю, он с победным «Да!» вытаскивает штопор вместе с пробкой. Отклонившись назад, он облокачивается на крышу, устраивается полулежа. Дориан, помедлив, повторяет его позу и, забывшись, ставит бокал сбоку от себя. Тот мигом соскальзывает вниз, а звон от его падения даже не слышен.
Ну и пускай. Можно прекрасно обойтись без него.
Тайлер делает первый глоток и передает бутылку Дориану. Вино и вправду неплохое, без горького привкуса. Скосив взгляд, Тайлер смотрит, как Дориан обхватывает горлышко губами и запрокидывает голову, как ходит его кадык при каждом глотке. Желание сжать его между губ и втянуть в рот тонкую кожу вспыхивает мгновенно, но Тайлер заталкивает его глубже. Попробуй он проделать такой пируэт, они бы точно свалились с крыши вместе. И не осталось бы в Скайхолде красивых мужчин… Тайлер нервно хихикает. Похоже, он все-таки боится высоты.
Или боится, что Дориан его оттолкнет. Что он не нравится Дориану ни капельки.
Дориан же полулежит расслабленно, будто чувствует себя так же уютно, как и в своем кресле в библиотеке. А потом Тайлер замечает, что Дориан слишком крепко сжимает бутылку, а пальцы другой руки нервно трут синюю черепицу.
Все-таки ему тоже не по себе. Эта мысль почему-то обнадеживает. Как будто вскрывает, что в Дориане есть изъяны, как и в любом другом человеке.
Но для Тайлера он все равно остается совершенным.
Они передают друг другу бутылку молча. Делают глотки. Смотрят на звезды. Ночное небо — коварное. Стоит один раз в него взглянуть, окунуться в черноту, сияющую точками, и ты пропал.
А стоит повернуть голову и посмотреть на Дориана — и ты тоже пропал… Дориан, в очередной раз глотнув вина, коротким движением слизывает с горлышка каплю. Тайлер зачарованно глядит, как мелькает его язык, и когда Дориан возвращает ему бутылку, он неосознанно повторяет это движение — проводит там же, где проводил Дориан.
Дориан следит за ним украдкой. Уголки его губ чуть приподнялись в насмешке. Тайлер, уже поплывший от алкоголя, решается на шалость: облизывает горлышко по кругу и отправляет его в рот на манер члена.
— Мы же еще не допили, а к нему теперь не дотронуться, все в слюнях! — возмущается Дориан.
— Радуйся, что я не могу заглотить всю бутылку, — Тайлер пьяно хихикает и неаккуратно пьет, пролив немного вина себе на подбородок.
— Если бы ты всю мог заглотить, тебе б цены не было… о, мы же договаривались, что ты не будешь шутить, — спохватывается Дориан.
— Признай, что тебе нравятся мои шутки.
Зажав бутылку между бедер, Тайлер весело смотрит на Дориана. Тот придвигается чуть ближе и проводит большим пальцем ему по подбородку, стирая вино. Тайлер, склонив голову, ловит кончики пальцев Дориана губами. Тот отдергивает руку и говорит:
— Не понимаю, как ты ухитряешься пьянеть так быстро.
— Завидуешь или осуждаешь?
— Как хорошо было, когда ты молчал!
Тайлер уверен, что Дориан бы картинно всплеснул руками, если бы они не лежали на покатой крыше.
Он тянется к Дориану — неосознанно, не задавая себе вопросов и не сомневаясь — и целует его в губы. Даже не целует: просто касается, быстро, на пробу, в попытке запомнить, и сразу же возвращается обратно, будто ничего не было. Как назло, в памяти все остается смазанным пятном. Чтобы не смотреть на Дориана и не начинать оправдываться, Тайлер берет бутылку и хочет сделать глоток, как Дориан останавливает его, обхватив за запястье, и говорит:
— Моя очередь.
Но вместо того, чтобы взять вино, он приближает свое лицо к Тайлеру — на долю секунды мелькают глаза и на грудь опускается почти страх — и целует его сам.
Поцелуй такой же короткий — Дориан сдавливает на мгновение его нижнюю губу своими и отстраняется, забрав бутылку. Пока он пьет, Тайлер, будто оглушенный, смотрит на него и касается своих губ пальцами. Но, едва Дориан отнимает бутылку ото рта, Тайлер перекатывается с замершим от ужаса сердцем и быстро приникает к губам Дориана.
На этот раз он целует его по-настоящему.
Положение неустойчивое, и внутри все леденеет от перспективы упасть и утянуть за собой Дориана. Тайлер незаметно укладывает одну ногу между его бедер, стискивает пальцами талию… и целует, целует, скользит языком по губам, точно так же, как и в своих бесконечных мечтах, и все, чего он желал, сливается в этом миге в их телах, напряженных и прижатых друг к другу. Забывая дышать, Тайлер начинает задыхаться, и до него постепенно доходит, что это из-за высоты и ужаса. Дориан, замерший, весь словно каменный, не двигается.
И тут же приходит понимание: ошибся, все испортил, ошибся… лучше скатиться с крыши и ухнуть вниз, чтобы избавиться от мучительного позора. Тайлер, оставляя в покое губы Дориана, приподнимается на локтях, краем глаза замечая движение — ну да, Дориану давно пора огреть его по голове бутылкой за наглость — и в то же мгновение сильная рука ложится ему на поясницу и прижимает обратно, вдавливает в тело Дориана. Ахнув, Тайлер растекается по нему, словно все кости его превратились в желе. Вторую ладонь Дориан кладет ему на затылок и заставляет опустить голову.
До ушей доносится стук и издалека — звон.
Вот в чем дело!.. Дориан не касался его, потому что придерживал бутылку, а сейчас, когда он обнял его в ответ и ворвался в рот своим языком, бутылка, скатившись по крыше, рухнула вниз.
Тайлер, до того панически цеплявшийся за крышу пальцами, осторожно переносит ладонь ближе к Дориану, дотрагивается до его лица. Дориан резко прикусывает его за язык, заставляя отдернуться.
— Может быть, — тихо, словно что-то сжимает его горло, произносит он, — уже можно слезть с крыши, раз вину пришел конец?
Тайлер смотрит в его глаза — темные, огромные, в каждом озере зрачка — по круглой белой луне. Чувствует его телом — напряжен до предела, будто гранитный, и от этого даже говорить сложно. Тайлеру хотелось бы думать, что это из-за близости, но он не обманывается: опасность упасть и его самого пугает. Коротко кивнув, он хочет еще раз напоследок коснуться губ Дориана, но не решается.
Пока они со всеми предосторожностями лезут через не залатанную дыру вниз, в башню, Тайлер, протрезвевший так же быстро, как и опьяневший, судорожно думает, что теперь делать. Примет ли Дориан его поползновения за пьяные желания? Если так, то он наверняка оттолкнет. Или все же позволит стать этим поцелуям чем-то большим? Тайлер спрашивает его почти машинально:
— Ты боишься? — и имеет в виду, конечно, крышу, а не свой страх перед необходимостью открыться.
— Этой запредельной высоты? Разумеется, нет, чего здесь бояться! — ругается Дориан. Он спрыгивает со стропил изящно, как кошка, и выпрямляется.
Тайлер, резко шагнув к нему, прижимает его к стене, быстро целует и отходит обратно. Дориан не движется. В темноте видно только блеск его глаз и отсветы на драгоценных камнях, вшитых в его одежду.
— А ты боишься? — вкрадчиво спрашивает Дориан.
Того, что ты оттолкнешь? Того, что ты просто решил от меня не отбиваться из-за страха упасть вместе с крыши? Того, что ты слишком хорош, чтобы быть со мной?
Дориан выжидающе смотрит на него. Глаза постепенно привыкают к темноте, и Тайлер видит топорщащуюся ширинку его штанов, часто вздымающуюся грудь, вспоминает, как Дориан прижал его ближе и, раздвинув губы языком, выбил своим напором все мысли из головы…
— Нет, — отвечает он. — Больше не боюсь. У нас с тобой все получится.
— У нас с тобой? — Дориан отпускает смешок. — Слухи и так уже пошли.
— Я их сам запустил, — Тайлер берет его за руку. — Чтобы они были правильными.
— Самоуверенно, — замечает Дориан, но, похоже, ему все нравится.
Тайлер хочет сказать что-то полушутливое про то, что он не прочь увидеть Дориана у себя в спальне этой ночью. Сказать это так, чтобы в случае отказа можно было сдать назад и сделать вид, что он не имел в виду ничего такого. Но в голове назойливо вертится только глубокомысленное «хочу тебя в разных позах», и Тайлер молчит.
Дориан прислоняется к стене в такой красивой и провокационной позе, что появляется желание опуститься на колени между его ног и то ли помолиться, то ли отсосать ему.
— Так и будем здесь стоять, или ты все-таки решишься опять проявить инициативу? — томно спрашивает Дориан.
До Тайлера доходит, что с ним играют, как с мышкой. Проверяют пределы. Испытывают, насколько он готов рискнуть. Он сглатывает.
— Мы пойдем ко мне. И останемся там до утра. Как тебе план?
— Неплохой, — одобряет Дориан.
Но его глаза выдают, что план очень даже хороший.
…Все равно Дориан уходит до рассвета, оставляет его распаленным, но счастливым — поцелуи были пьянее вина, а прикосновения Дориана — ласковее кошачьих. Было мало, и Тайлер подозревает, что ему всегда будет мало Дориана. Но зато теперь он знает, что его чувства не безответны.

5.
Первое, что Тайлер видит, когда поднимается в свои покои, — Дориан. Он сидит спиной к столу, держит за цепочку свой амулет и покачивает его. Брови нахмурены. Тайлера посещает смутное желание попятиться назад и сделать вид, что его здесь и не было, но Дориан, услышав его шаги, вскидывает взгляд.
— Сегодня утром мне доставили это, — обвиняет Дориан. — Я же говорил, что амулет мне не нужен.
— Ты можешь отдать его мне, — Тайлер осторожно приближается к Дориану. — Я найду ему применение.
Поцеловать Дориана он не решается, хотя не видел его целый день.
— И что же ты с ним сделаешь? — с губ Дориана разве что яд не сочится — такой едкий его тон.
— Буду носить и вспоминать о тебе, — Тайлер улыбается. Знает, что его улыбка умеет обезоружить.
И действительно: взгляд Дориана смягчается.
— Ладно, — говорит он. — Я и вправду рад, что он снова со мной. Спасибо за старания.
Тайлер, просияв, мягко опускается на колени между ног Дориана и кладет ладони ему на бедра. Дориан рассеянно поглаживает его по руке и опускает амулет на стол.
— Жозефина предлагала мне переспать с вельможей, чтобы ускорить процесс, — Тайлер не сдерживает смешка. — Пришлось отказаться.
— Так ты из тех, кто хранит верность? — уголки губ Дориана кривятся в усмешке.
Тайлер хочет сказать, что вернее него только мабари, но это не так. Ему случалось изменять, чтобы девушка бросила его первой. Но помыслить о связи с кем-то, кроме Дориана, он не может. Точно так же, как не может представить, что Дориан его бросит.
Дориан, склонившись, берет его лицо в ладони и целует в губы. Он нежен, как и всегда, его поцелуи — чистый мед. Кончики пальцев касаются щек, вытаскивают прядь волос, убранную за ухо, и она мягко стелется по коже. Тайлер подается ближе, но Дориан неожиданно его отталкивает.
— Пообещай, что больше ничего не будешь делать втайне от меня, — требует он.
— Обещаю, — Тайлер смотрит ему в глаза. Зрачок в оливковой радужке — огромный.
Бедра Дориана — горячие, и даже пара драгоценных камней, попавших под ладони Тайлера, потеплела — но уже от его собственного жара. Облизав губы, Тайлер говорит:
— Я могу извиниться. Хорошо извиниться, — он плавно скользит руками по бедрам Дориана вверх. Не торопится. Сжимает их чуть крепче, чем надо, и проверяет границы.
У них еще ни разу не было... И Тайлер не знает, позволит ли Дориан ему зайти дальше. Он уверен, что Дориан хочет этого не меньше его. Он оставляет ладони в дюйме от паха.
— Я никогда не отказывался от качественных извинений, даже когда передо мной не провинились, — уголок губы Дориана изгибается в усмешке. — Но я уже простил тебя.
— Мне все равно не терпится загладить вину.
— Тогда — вперед.
Тайлер придвигается еще ближе и вжимается лицом в пах Дориана. Тот ощутимо вздрагивает — может, от желания, но, скорее, он просто не ожидал такой порывистости.
Одежда Дориана — сложная, как и он сам, и Тайлер тратит не одну минуту, чтобы просто спустить его штаны к щиколоткам. С верхом у него и вовсе ничего не выходит — пуговицы идут от плеча, а Тайлер не может, просто физически не может сменить положение. Он остается между ног Дориана, гладит его крепкие бедра — те самые, чей головокружительный изгиб сводил его с ума столько времени.
Дориан разводит колени шире. Приглашает. Нижнее белье белого цвета оттеняет смуглую кожу, и она кажется еще сочнее, словно вобрала в себя свет тысячи солнц. Тайлер проводит языком по ней, прикусывает, и не глядя снимает с Дориана последнюю преграду из одежды. Лишь после этого он поднимает взгляд.
Он хочет запомнить это навсегда — обнаженный Дориан, вальяжно устроившийся в бордовом бархатном кресле. Кресло пошлое, а Дориан — безупречно красивый. Свет, пробивающийся сквозь занавески, золотит его, как скульптуру, и делает недосягаемым. Но одновременно Дориан ближе, чем когда бы то ни было, и он возбужден. Член стоит, прижимаясь головкой к животу. Как и все в Дориане, он идеальной формы, с темной головкой, и у Тайлера все мысли из головы вышибает. Он склоняется и берет его в рот.
Шелковая тяжесть ложится ему на язык. Дориан, вздохнув, сползает по креслу чуть ниже, стискивает в пальцах волосы Тайлера. Он такой терпкий, такой горячий и гладкий! Тайлер старается взять глубже, но едва не давится. Приходится считаться с рвотным рефлексом. Тогда он идет простым путем — обхватывает все, что не влезло в рот, рукой и активно ею помогает. Он никак не может насытиться Дорианом — мало, мало его члена, его самого ничтожно мало. Другой ладонью Тайлер гладит Дориана по твердому животу, поджимающемуся от прикосновений, по груди с твердыми сосками, тянется к губам и касается их — полных, нежных.
Он старается изо всех сил, Создатель, как он боится облажаться! И увеличивает темп. Дориан уже не сдерживается — подкидывает бедра, подталкивает голову Тайлера за затылок, насаживая на себя. От его тяжелой ладони на затылке рот еще больше наполняется слюной, и еще больше хочется, чтобы Дориану было хорошо. Тайлер сжимает его яйца, хотя и не знает, любит ли Дориан так... Но по стону, полузадушенному, но так и не сдержанному, понимает, что нравится.
Дориан кончает так, что все тело колет тысячью молний, и с каждым толчком спермы в язык подергивает. Чудом занавески не загорелись. Тайлер не выпускает член изо рта, пока дыхание Дориана не выравнивается.
— Достойные извинения, — наконец шепчет Дориан.
Тайлер плавно отстраняется. Он так и остается на коленях — смотрит на Дориана и вытирает с губ тыльной стороной ладони слюну и немного спермы, которую не смог проглотить.
Он готов поспорить, что весь сияет. Почти гордится, что устроил своему мужчине оргазм.
Дориан тем временем наклоняется, берет его за плечи и тянет наверх. Он поднимается на ноги вместе с Тайлером, непринужденно развязывает шнурок на горловине его рубашки и мурлычет, прижимаясь своим восхитительным бедром:
— Переместимся в постель? Впрочем, на полу мне тоже нравится, есть в этом что-то дерзкое… — он глядит испытующе. Пальцы уже скользят по шее и оголившимся плечам. Тайлер и так на взводе, и от прикосновений Дориана он сгорает. Но он находит в себе силы улыбнуться вместо того, чтобы взмолиться о более настойчивых и конкретных ласках.
— Как ты пожелаешь, — отвечает Тайлер.
Видимо, Дориан понимает: что-то не так, и тянет время, пытаясь сообразить. Не отрывая игривого взгляда от глаз Тайлера, Дориан кладет одну ладонь ему на щеку, а второй ведет по спине, по каждому позвонку. Добравшись до пояса брюк, Дориан хитро прищуривается и стискивает ягодицу Тайлера.
— А как тебе хочется? — он не говорит, он мурчит. Тайлер касается обнаженных боков Дориана, поглаживает его по низу живота большими пальцами, тянется ниже, к лобку, и мечтает снова взять его член в ладонь.
— Мне хочется, чтобы тебе было хорошо, — уклончиво отвечает Тайлер. Поведя головой в сторону, он ловит губами палец Дориана, гладивший его щеке. Не самый плохой способ сообщить, что больше не желает продолжать беседу.
— Плохо мне не будет в любом случае, — парирует Дориан. — Так что? Пользуйся моментом, я готов исполнить любую твою фантазию. При условии, разумеется, что это будет достаточно непристойно.
Тайлер, разом растеряв уверенность, но так не избавившись от мучительного желания, неуверенно приобнимает Дориана за талию и, буравя его честными глазами, признается:
— Я полностью полагаюсь на тебя.
Технически, признанием его слова не являются. Но звучат именно как откровение.
И тогда лицо Дориана озаряет понимание.
— О, — шепчет он. — У тебя не было мужчин? Я у тебя первый?
Тайлер кивает, а Дориан кладет ладони ему на горячую и красную от смущения, как и все лицо, шею.
— Ты можешь довериться мне.
— Я уже, — Тайлер смотрит ему в глаза и тонет.
Дориан подталкивает его к кровати.
— Надеюсь, учишься ты так же хорошо, как просишь прощения.
И Тайлер его не разочаровывает — ни в эту ночь, ни в последующие.